Заравшан Проза: Повести

Сложилось в моей жизни так, что однажды я полюбила лошадей… и навсегда. И естественно, что во мне жило желание постоянно стремиться к этим удивительным существам. И я стремилась.
Когда была маленькая, посещала прокаты, и весьма успешно. И не менее успешно зачитывала учебники по конному спорту и любую литературу о лошадях. В итоге, когда я пришла, наконец, в спортивную школу при Тонди манеже, я знала больше других начинающих…
Сквозь любые трудности готова была я пройти к лошадям. И не пугал меня порой норовистый их характер. Помню однажды на ипподроме, в день открытия бегового сезона, я (как обычно) решила покататься. А в прокате был огромный рыжий жеребец с широкой белой полосой вдоль всей морды, весь такой яркий, так и притягивал к себе. Ну и полетела я тогда с него смачно, прямо об асфальт; нервный он оказался, к рысакам на дорожке не равнодушный. Весь правый бок в кровь разодрала, а правая рука пол года не поднималась. А после того случая, спустя несколько месяцев, я снова вернулась к прокатам. Как же без лошадок то!
Позже я уже занялась всерьёз конным спортом в Тонди. Но очень скоро получилось так, что по финансовым причинам я вынуждена, была искать другую школу. Хотя с Тонди расставаться очень не хотелось. Там и тренер была просто замечательная, и лошадки, к которым я уже успела привыкнуть, все знакомые.
Но, тем не менее, ранней весной 99-го я оказалась на ипподроме…


Что такое Таллиннский ипподром? Это, как правило, пристанище всего эстонского, рысистого спорта. Ипподром существует с 1923 года, и столько же здесь проводятся бега. Здесь выступали многие: замечательные орловские рысаки, многочисленные финские команды, бегал здесь знаменитый американец Мак Лобелл, гостила уважаемая А. М. Ползунова. И всё это время исправно работал тотализатор. Ну а верховая езда на ипподроме существовала как бы в дополнение к рысистому спорту. Оригинальной достопримечательностью ипподрома было навозохранилище. Такого большого, выстроенного по всем правилам, и в замечательном архитектурном стиле, я больше нигде не видела. Вот за этим «храмом» экскрементов и была нужная мне конюшня.

Тогда был конец марта, холод и мелкий дождь накрапывал. Я из далека увидела группу всадников на площадке. Прошагала через весь ипподром к самой крайней конюшне. На сваленных в кучу барьерных брёвнах сидела женщина средних лет и наблюдала за всадниками. Народу было мало, человек пять или шесть, не помню. Я так поняла, что женщина на брёвнах была тренером. Она то и была мне нужна.
Особой привлекательностью она не отличалась. Лицо её было обветренное, грубое, глаза нахмурены. Из-под грязной шапки выглядывали столь же грязные волосы, вроде бы светло русые. Одета была тренер в грязный, потрёпанный, изношенный комбинезон. Звали её Ира.
Ира рассказала мне о системе оплаты тренировок. Да, выгоднее я бы не нашла нигде! Минусом было отсутствие манежа. Когда я спросила Иру, а что делать в плохую погоду, она отрезала:
- Мы занимаемся в любую погоду, и по два часа!
Да, я попала! Попала в жёсткую школу верховой езды!
И в начале апреля, чуть ли не со слезами прощаясь с Тонди, я отправилась на первую тренировку к Ире. Теперь перед каждой тренировкой передо мной открывалась замечательная возможность любоваться просторами ипподрома. Конюшня «Динамо», так называлась теперь моя новая школа, была самой крайней, и что бы добраться до неё, нужно было пройти через весь ипподром. Рядом, как я уже поведала, было навозохранилище, и самая большая конюшня ипподрома для рысаков, в ней же расположилась и ветеринарная лечебница для лошадей.
И так я оказалась в конюшне. Ира показала мне раздевалку и седёльную. Я переоделась, и мы отправились к денникам. Конюшня была шикарной: денники большие, просторные, с кирпичными стенами и большими окнами. Мы прошествовали через всю конюшню к самому последнему деннику справа.
- Ну, вот знакомься – это Альфа. Она очень умная и спокойная. Чистить и седлать у нас принято на развязках, - сказала Ира, надела недоуздок и поставила Альфу на развязки.
Передо мной была гнедая кобыла среднего роста. Глазки у неё действительно были умные. По характеру Альфа оказалась очень послушная, мягкая и добрая. Она была очень красивая, можно сказать женственная, стройная. И вообще всем своим существом подходила под стандартное представление о лошади. Альфа была верховой породы, кажется донской.
Я подседлала кобылку и повела на плац. Во дворе мы столкнулись с конюхом. Здоровая, сильная женщина, уже пожилая, седая и с короткой стрижкой, закуривая сигаретку, воскликнула:
- Альфочка, ты моя красавица! Умная девочка! А ты то откуда будешь? – поинтересовалась у меня конюх, которую звали Наташа.
- Я из Тонди.
- А тренер у тебя, которая была?
- Алла.
- Ааа, ну тогда тебе у нас не сложно будет!
Обнадёжила меня конюх, расхвалила свою конюшню, но не слова не сказала про Иру.
На плацу уже разминались две девочки, юниорского возраста. Я села на Альфу и тоже начала разминку. Других спортсменов не появилось. Альфа оказалась лёгкой на подъём. Но рысь была у неё чрезмерно резкая, а галоп оказался ещё хуже, хоть и подымалась она запросто, и подогревать шенкелем не нужно было. Вышлешь, и скачет, пока другую команду не дашь! Но с её галопом я выглядела, как новичок: начала заваливаться вперёд и даже за гриву пару раз схватилась. В общем, красавица Альфа совсем не подошла мне по аллюрам. Ира поворчала, согласилась, что Альфа действительно больше подходит для мастера, и решила определить для меня другую лошадь. Здесь уже каждому полагалось по своей лошади, с которой нужно заниматься всё время.

На следующую тренировку в раздевалке я снова встретила только двух девочек, тех же самых. Я ещё тогда удивилась, что с такими выгодными ценами у Динамо было так мало спортсменов!
Ира долго водила рукой по журналу, потом остановила свой взгляд и сказала:
- Вот, нашла тебе жеребца! Заравшан. Иди в конюшню, тебе девочки покажут, где он.
В середине конюшни был выход во двор, сразу с права от выхода и был денник Заравшана. Я подошла к решётке. За ней был крупный, каурый жеребец, а точнее его зад. Я окликнула:
- Заравшан! – в мою сторону повернулось ухо, - Заравшан! – сказала я громче, жеребец повернул голову на красивой, изящной шее, - Зара! – укороченное имя обычно лучше воспринимается лошадьми, и жеребец развернулся ко мне, а я вошла в денник. По телу прошла мелкая дрожь от восхищения. Передо мной стоял чистокровный ахалтекинец, каурой масти. Длинная, блестящая грива падала волнами на лебединую шею. Шерсть отливала чёрным бархатом. Всё выдавало в нём великолепную спортивную лошадь: косые плечи, подвижные уши, гибкая шея, лёгкая голова, трепещущие ноздри. И лишь одно откидывало его от идеала – он был слеп на правый глаз.
Я погладила жеребца и протянула ему сахар. Заравшан внимательно покосился левым глазом, осторожно понюхал его, и захрустел. Я взяла недоуздок, и жеребец тут же задрал голову. Я потянулась к морде, да не тут то было, не достать!
- Ну Зара не упрямься, - попросила я, и пощекотала его под ганашами, где могла дотянуться. Заравшан медленно и снисходительно опустил голову. Мы вышли на развязки. Другие лошади показались жалкими и неказистыми по сравнению с моим красавцем. Я могла называть его моим! Первый раз у меня была своя лошадь, пусть не купленная, но доверенная спортивным клубом!
У жеребца была профессиональная амуниция: конкурное седло и уздечка с капсюлем и мартингалом. Боже, какая же это была морока собирать его! Нет, Заравшан вёл себя великолепно – он не дёргался, не кусался, не лягался, это всё вообще было ниже его достоинства. Проблемы доставляла амуниция. И с мартингалом я запуталась. На помощь пришла Ира.
- Ну что там у тебя?
Тренер объяснила, как протягивать мартингал и крепить его к подпруге. Потом провела у коня под животом.
- А это ещё что за пыль? Надо вычистить! Так выезжать нельзя!
Вот придира! Я видимо просто недоглядела, не дочистила с непривычки. Ведь Заравшан такой большой.
- И кстати, ему кнутик нужен, - добавила Ира.
Ну нужен, так нужен. Вот так «во всеоружии» мы и появились на плацу. Рысил Заравшан резко, к такой рыси нужно было привыкнуть.
- Что у тебя стремена так задраны, как у жокея?! - заворчала Ира, - Опусти!
Я отъехала, опустила стремена на две дырочки; стало некомфортно. Алла всегда учила регулировать длину стремян так, что бы было удобно и усидчиво.
- Удобно, неудобно! Раз я говорю, что так лучше, значит лучше! Я мастер спорта как никак!, - и задрала нос. Алла тоже была мастером спорта, но никогда не говорила об этом. В душу закралось недоверие к новому тренеру.
Поднимая Заравшана в галоп, приходилось помогать ему кнутиком. Силы моего шенкеля не хватало. И Иру, почему-то это бесило, она начинала ругаться. Но жеребец то меня слушался! Так же Заравшан очень чутко реагировал на голос. Отдаваемые ему в пол голоса команды действовали безотказно. На девчонок Ира тоже любила покричать. Двухчасовые тренировки были для меня тяжелы, я привыкла заниматься по часу. К тому же Ира самые трудные упражнения оставляла на конец, когда силы были уже на исходе.

С Заравшаном мы очень подружились. Когда я утром заходила в конюшню, он приветствовал меня тихим ржанием. Я была ещё на пороге, А из середины конюшни уже доносился голос моего красавца. Мне нравилось расчёсывать его красивую и длинную гриву и, вьющийся крупными волнами, хвост. Потихоньку я научилась быстро справляться с его запряжкой, ремешки уже не путались в руках, как в начале. Конюх не любила Заравшана. Когда я выводила жеребца на развязки, женщина шла убирать денник.
- Ну что смотришь? Курица слепая! – ворчала Наташа, - Ну нагадил, нагадил, засранец!
- Он не слепой, он левым глазом всё видит! – заступалась я за своего любимца.
Тогда Наташа улыбалась и говорила что шутит. И она же рассказала, что Заравшан получил однажды на соревнованиях травму правого глаза и ослеп. Потому и попал в школу. Хотя по всем данным мог бы выступать, но для таких дисциплин, как конкур и выездка красота лошади очень важна, и от Заравшана отказались.
Его правый глаз был целым, но был затянут мутной белой пеленой. Из-за этой слепоты жеребец иногда странно наклонял голову. В деннике часто выгибал шею и тянулся ко мне. Он очень любил, когда я его гладила. Я думала, что он и есть такой ласковый. Но вскоре стала замечать, что когда мимо его денника проходили другие люди, он всегда прижимал уши, поворачивался задом, а иногда бил задними ногами о дверь. Когда же на его плохое настроение нарывалась я, он просто задирал голову что бы я ни достала, и тогда в ход приходилось пускать почёсывания, поглаживания и уговоры.

Однажды утром конюшню огласили громкие вопли и удары копыт о стенку. Я подумала, что мой Заравшан опять с кем-то не поладил. Подошла, но Заравшан спокойно стоял, лишь насторожив уши. Шумела лошадь с денника напротив. Буланый красавец не находил себе места. Я позвала конюха. Она вошла в денник и осмотрела коня.
- Ужас! Иди сюда посмотри! И Иру тоже позови, - закричала Наташа. Она занервничала и закурила сигарету. Я заглянула в денник. Опустив голову, и прижав уши, там стоял буланый конь, с белой звёздочкой во лбу и большими карими глазами. Его шея и бока были взъерошены, он весь был в поту, на боках виднелись кровоподтёки, жилы на теле вздулись. На ногах коня были отметины – белые «носочки». Но сейчас они были грязно-бурые, из-за крови и гноя. На ноги было страшно смотреть. Задние конечности от копыт до коленей были разодраны до мяса, из-за попавших в раны опилок начались гнойные нарывы.
- Ну-ка, помоги мне его на развязки вывести! – попросила Наташа. Мы с трудом вывели брыкающуюся лошадь. Бедняга от сильной боли бил задними ногами о стену, что только ухудшало его состояние. Прибежала Ира.
- Кто…? Кто…? Кто на нём вчера ездил? – затараторила она.
Выяснилось, что какая то молодая спортсменка, конкуристка. Она вчера вечером прыгала, и мерин как-то повредил, видимо задев за бревно, задние ноги. А всадница не поняла, почему он стал нервничать, и наказывала его, истязая шпорами. Вообще Ира запрещала шпоры, но вечером её на конюшне не было. Спортсменка разодрала в кровь бока мерина, а потом просто поставила в денник, даже не соизволив посмотреть, что с ним. Естественно ночью конь лежал, опилки попали в раны, могло начаться заражение крови.
Конюх подняла одну ногу лошади, крепко обхватив, а Ира, приподняв его хвост, измерила температуру. Оказалась очень высокая. Тренер побледнела, она выглядела испуганной. Наташа, не выпуская сигареты, побежала в ветеринарку, и вернулась оттуда растерянной и злой.
- Они сказали, что это не рысак, и они его лечить не будут.… Не будут! Они меня на … послали! Сказали, что не их лошадь… и… они нас не касаются! – дальше последовала нецензурная речь.
Ира закрыла лицо руками, захлюпала носом и задрожала. У нас в конюшне умирала лошадь, а в соседней ветеринар потягивал утренний кофе и думал, как вылечить насморк у местного рысака!
Первый раз я столкнулась с такой бесчеловечностью! Как могла спортсменка так халатно отнестись к лошади, так жестоко обойтись с ним? Ведь она не первый день в седле была! Раз предпочла конный спорт, значит лошадок любит. А как же можно так поступить с любимым животным?! А ветеринары? Ведь они специально углублённо изучали именно лошадей, после общего курса. Значит, тоже, любили этих животных? Да и вообще, на мой взгляд, как можно стать ветеринаром не любя животных? И как же при этом можно, в такой грубой форме отказать в помощи умирающему существу?! Не понимаю, и никогда не пойму! Это не способно дойти до моего сознания…

Того коня удалось спасти. Наташа сама оказала ему первую помощь, а потом вызвала знакомого ветеринара. Но прыгать он больше не смог. Ездившую на нём девушку из клуба выгнали. А конь то, оказывается, был спортивной лошадью Иры! После этого случая тренер стала молчаливая и, совсем, злая. Теперь на этом коне можно было только чуть-чуть шагать.
Ира и так мягкостью характера не отличалась, а теперь, когда я пришла на тренировку и спросила:
- Ну, как дела? – она рявкнула в ответ:
- А как у нас дела могут быть? Ездить пришла, так иди седлай своего Заравшана!
Всё то вокруг её не устраивало. Я часто одна была на тренировке. Теперь я поняла, почему никто не хотел заниматься в «Динамо» – жёсткость Иры мало кому подходила. В лексиконе тренера всё чаще стали проскакивать обидные обзывательства и нецензурные словечки. И я бы уже давно ушла с ипподрома, если бы не… Заравшан!
Уж очень я его полюбила, сошлись мы как-то. Всё лучше и лучше становился наш дуэт. Когда Ирка меня обижала уж очень сильно, после тренировки, в деннике, я утыкалась в потную шею Заравшана и делала её ещё мокрее. Да, Ира умела довести! А мой Зара выгибал свою изящную шею и ласково хватал меня губами за волосы или за плечо.
Я часто приносила ему в угощение пирожки с рисом или морковкой и капустой. Он их съедал с нескрываемым восторгом, вскидывал голову и храпел. Утром он теперь встречал меня громким протяжным ржанием на всю конюшню! А когда я угощала сахарком или сухариками и других лошадей, мой жеребец недовольно скрёб передней ногой по двери денника. Ревновал. Под седлом Заравшан творил чудеса. Когда мы выполняли упражнения без стремян, которые Ира всегда оставляла под конец тренировки, Заравшан чувствовал мою усидчивость. Как только я чувствовала, что начинаю сползать и, вот-вот упаду, он тут же переходил на шаг и плавно останавливался. Я усаживалась удобнее – он снова набирал аллюр.
Мои ноги не были сильными, я не могла подымать в галоп только шенкелем. Я высылала лошадь, шёпотом говорила «Галоп!», и слегка прикасалась кнутом к его плечу. Заравшан шёл галопом до следующей команды. Ира бесилась:
- Что ты там шепчешь ему? Что за приёмы деревенские?! Собери, наконец, свои силёнки и вышли его шенкелем!
Я наклонилась к уху лошади:
- Зара, я не могу разговаривать с тобой во время тренировки. Слушай моё тело! – Заравшан запрял ушами. Мы постояли ещё секунду, потом я завела правую ногу, и не успела даже шевельнуть кнутом, как Зара понёсся по плацу! Ира заворожено смотрела на нас, и было на что! Вместе с первым весенним солнышком появились тени. И я увидела нашу. Красавец ахалтекинец, выгнув шею, и задрав трубой хвост, нёс в седле всадницу с прямой красивой осанкой. Только на нём я могла так красиво смотреться. Я привыкла к его резкой рыси. Мы во всём подходили друг другу.
После тренировки Ира сказала:
- Я тоже буду ездить на Заравшане. Буду у него учиться выездке.
После того, как её спортивный конь пострадал, Ира не могла подобрать для себя лошадь. Моя предидущая тренер Алла была мастером спорта в выездке. Ира же мастера спорта получила в конкуре.
Я осталась посмотреть, как же будет учиться моя тренер. Пришёл директор конюшни, что бы помочь в обучении. Ирка покаталась рысью, потом стала подымать в галоп. Заравшан делал несколько скачков и вставал. Всадница активно работала шенкелем, делала всё грамотно и не грубо, но жеребец пятился и упрямился. Ира помыкалась ещё минут десять и всё закончилось.
- Наверное, он устал, - предположила тренер, - Тоже мне, двух тренировок в день не выносит! Зачем такой упрямец спортивной школе нужен?
Далее у них с директором завязался разговор, смысл которого можно было понять, лишь проникшись всем могуществом «великого русского языка».

На следующую тренировку мы должны были ехать в лес. Пришло аж восемь человек, рекордно для «Динамо»! У всех было хорошее настроение, у Иры вроде тоже ничего. Я услышала знакомое ржание сквозь голоса других лошадей. Вошла в денник и… обалдела. Кто это? Это мой Заравшан? На месте прежней, густой гривы торчал ёжик и коротенькая чёлка. Я долго не могла прийти в себя, всё чистила и чистила его блестящую шерсть. Конечно, он остался прежним красавцем, но кому надо было лишать его этой добавочной красоты?
- Ну что ты там всё возишь и возишь щёткой по нему? Другие вон уже седлают! – в конюшне появилась Ира. У всех улыбки слетели с лиц.
- А зачем ему гриву обстригли?
- Да потому, что мешаются эти космы дикие, повод в них путается! Вон, какой холёный теперь стал.
- А мне с гривой больше нравился.
- Седлай, давай! – не выдержала Ира.
Девчонки втихоря поведали мне о том, что Заравшан не слушается Ирку, и она от этого сильно беситься.
Мы все собрались на плацу.
- Сегодня мы едем на прогулку в лес! – многозначительно начала Ира, - Дороги размыты, скользко, будьте аккуратны. Не разрешайте лошадям баловаться! А ты особенно за своим Заравшаном следи! Совсем он дикий стал, не мест ему в спортивной школе.
Заравшан запрял ушами, словно понимая о чём речь. И прямо как назло Ире, затанцевал и закивал головой. Я похлопала его по загривку. Он выгнул шею и пощипал меня губами за кончик кроссовки на левой ноге. Как бы говоря: «Ну давай, высылай меня!». Вот какая у него была гибкая шея!
Мы двинулись вперёд. Сразу за задними воротами ипподрома начиналась длинная аллея, а за ней лес. Было тепло, но пасмурно. И в воздухе закружился снег! Апрельский снег! Без сомнения это был последний снег, весна уже полностью вступила в свои права. В последнем снеге очарования ничуть не меньше, чем в первом. Последний снег, он как прощание с зимой.
Лошади захрапели и стали раздувать ноздри. А когда мы выехали на аллею, все стали срываться и дурить. Заравшан тоже было, собрался понести, но я почувствовала его и твёрдым натяжением повода сдержала его порывы.
- Тихо, тихо. Ещё не время!
И жеребец добросовестно и спокойно зарысил. Вскоре мы свернули в лесные заросли. Кое-где на кустах и деревьях уже начали распускаться почки. Уже зеленела трава. И от этого снег становился совсем не обычным и сказочным. Тонким ковром он ложился на молодую траву и под ноги коней. Среди деревьев замелькали разномастные лошади. Особенно выделялись две пегие кобылы с крупными бурыми и чёрными пятнами на теле. Они напоминали мне ковбойские фильмы.
Снег пошёл крупными хлопьями. Он ложился лошадям на спины и гривы. Чёрная шерсть моего Заравшана тоже покрылась белыми снежинками. Пару лошадок встали на свечку, кто-то «закозлил». У всех был приподнят дух. Вокруг природа, лес, лошади, такая гармония!
Вскоре мы выехали на широкую лесную тропинку, истоптанную лошадиными копытами. Здесь часто тренировались рысаки. И мы пошли прибавленной рысью. Заравшан вскинул голову, коротко проигогокал и понёсся. Вскоре я заметила, что все остальные остались позади, хотя все шли одинаковым аллюром. Я придержала жеребца. Мы снова оказались, где-то посередине толпы. Но вскоре я заметила, что Заравшан опять обходит самую первую лошадь. Ну не мог он быть не первым! В нём жил настоящий скаковой дух!
Ира стала ругаться. Ну какая ей то разница кто первым едет? Тренер бежала где-то позади и громко выкрикивала всё, что думает про нас. Девчонки переглядывались, строили гримасы, и тихо говорили всё, что думают про неё. Я сдерживала Заравшана, так как его возможности были выше других лошадей. Все шли прибавленной рысью, а мы обычной. Иначе мощь моего жеребца уносила его вперёд!
Наконец Ира всех остановила и собрала вокруг себя.
- И так, все будут делать галоп. А ты с Заравшаном и ты с Хиппи поедете в конюшню, - сказала Ира мне и ещё одной девушке на торийской лошадке Хиппи.
- А почему мы в конюшню?! – возмутилась я, испортить такую прогулку! И всадница на Хиппи была тоже расстроена.
- Да потому, что у вас лошади сумасшедшие! Хиппи вон задирается со всеми подряд, а Заравшан вообще псих!
«Сама ты псих!» - подумала я, развернула лошадь и зарысила в лес по направлению к ипподрому. Девушка на большом тяжеловозе Хиппи тоже последовала за мной. Когда другие скрылись из вида, я сказала:
- Ну что, галопом до плаца?!!!
- Ты что, а вдруг лошади понесут?
- Ну и дурочка, своей лошадке доверять надо! – и выслала Заравшана в галоп.
Мы поскакали, оставив позади Хиппи. Рядом сверкали деревья, в глаза летел снег. Я вдыхала встречные потоки воздуха, и мне казалось, что я лечу! Как же это было здорово! Наверное, вот ради таких моментов мы и живём!
Мы выехали на плац, там я остановила Заравшана и развернула. Вскоре подъехала Хиппи.
- А ты молодец! – восторгалась всадница на Хиппи, - Такого тесного взаимопонимания с лошадью добилась. Знаешь, ведь с Заравшаном ни у кого не получалось!
Я этого не знала, да и не хотела знать. Для меня было главным то, что я с Заравшаном, и мы отлично понимаем друг друга.
Мы спешились во дворе. Конюх вынесла нам ведро с тёплой водой и губки. Теперь начались такие погоды, что после тренировок лошади оказывались все забрызганные грязью. Я обтёрла живот, бока и ноги Заравшана. Снег прекратился, и вышло солнце, засверкав в ведёрке. Я скрутила из соломы жгутик и, сняв с жеребца амуницию, в деннике обтёрла его. Заравшанчику это явно понравилось. Он потянулся ко мне и положил голову на моё плечо. Я обняла его за мокрую шею. Было тихо, в конюшню светило солнышко, Заравшан глубоко вздохнул. А мне всё никак не хотелось уходить. Я всё смотрела на своего красавца и думала, что так будет всегда: всегда утро, всегда ипподром, всегда будет под моим седлом Заравшан…

После лесной прогулки я слегка простудилась, обманчивое это всё-таки время года весна! Несколько дней я просидела дома и пропустила тренировки. В то утро, когда я почувствовала себя лучше и снова поехала на ипподром, случились заморозки. Вся растаявшая и поплывшая грязь схватилась морозцем и застыла. Это же надо в мае! Почва под ногами хрустела.
Всё было как обычно: шествие через весь ипподром, рысаки на дорожке, раздевалка, седёльная… Стоп, а где амуниция Заравшана?
В дверях появилась Ира.
- Сегодня поедешь на Лоле.
- Как, на какой ещё Лоле? Где мой Заравшан?!
- Продала я твоего Заравшана, продала! Не место ему в спортивной школе, говорила же. Вчера одна частная владелица за ним приехала, вычистила тут его…, - дальше я уже не слышала, в ушах зазвенело, в глазах стало темно и голова закружилась.
- Ей, ты точно выздоровела? Ехать можешь? – поинтересовалась Ирка.
- Да, да всё в порядке. Давайте седло этой Лолы!
- Она очень хорошая, спокойная кобылка. Не высокая, с мягкой рысью. Лолка тебе подойдёт!
Я загрустила, но поверила Ире. Открыла денник, и первое что бросилось мне в глаза это большая куча навоза в поилке. Шок заставил меня позвать конюха.
- Ааа, это наш говноед! Мне уже надоело ей поилку расчищать. Эта дура всегда туда гадит! – поворчала конюх, вычищая навоз.
Теперь я заметила саму лошадь. Среднего роста, серой в яблоках масти кобылка спокойно и тихо стояла в глубине денника. У Лолы были большие синие глаза с пушистыми ресницами. В деннике она вела себя спокойно. Уздечка у Лолки была простая, седло тренировочное. Я надеялась, что Лола действительно станет достойной заменой моему любимцу.
Мы зашагали на плац, где уже вовсю ругалась Ира. Три всадницы уже на разминке успели чем-то вызвать её гнев. Лола прижала уши и напряглась. Даже лошади не любили её ругань!
Какая же у Лолы была рысь! Такая мягкая, что я чувствовала себя в седле, как в кресле. Но «в тихом омуте черти водятся», в чём я убедилась на собственной «шкуре».
Лола оказалась нервной – дальше некуда, и дурноезжей. Она постоянно спотыкалась на ровном месте. Шарахалась по любому пустяку: где-то шевельнулась ветка, мимо пробежала собака, кто-то закричал. От моих посылов она вздрагивала. То и дело она отказывалась двигаться, дико огрызалась на кнут и начинала дурить. Вот уж Лола действительно была психом!
- Галоп! – скомандовала тренер. Я выслала кобылу, и она подозрительно послушно поскакала. Через минуту Лола решила, что с неё хватит. Я снова выслала лошадь, но она не послушалась. Ещё посыл, ещё. Лола проскакала пол круга и стала замедляться, я подогрела её шенкелем. Кобылка огрызнулась и слегка поддала задними ногами. Я усидела, отшлёпала её, наконец, кнутом и снова послала. Лола-дура разогналась, выбрала удобный момент, резко остановилась и мощно закозлила. К тому времени ноги у меня уже ослабли от её постоянной дури, и я не удержалась. Полетела я, перекувыркнувшись через голову, и упав на крестец, где-то около передних ног лошади. Повод был у меня в руках.
- Лошадь держи! – закричала Ира. Я подняла голову, крепко сжимая и притягивая к себе повод. Лола хотела вздыбиться, но я не позволила ей.
Я поднялась, ноги гудели, крестец разрывался. Внутри что-то закололо. Площадка, где мы занимались, была затянута крепкой коркой льда, появившегося за ночь. Это не было мягким падение в песок! Изо рта лошади валила густая пена, передние ноги дрожали. Явные признаки невроза.
- С лошадью всё в порядке? Она не повредилась? – спросила Ира про Лолу, словно она была не живым существом, а каким то агрегатом для верховой езды. Травм у лошади на первый взгляд не было. Не здоровое количество пены видимо совсем не удивляло Иру.
- С лошадью всё в порядке. А у меня весь зад болит.
- Ничего, поболит и пройдёт! Садись назад в седло!
Я доверилась тренеру, подумав, что она то уж знает какое падение опасно, а какое нет. Снова подняла Лолу в галоп. Лошадка лениво поскакала. Боль пронзила у меня весь позвоночник. Мы перешли на шаг. Ирка стала ругаться, что надо закончить упражнение. Я переборола себя и мы дозанимались без приключений.
В этот же день я сообщила об уходе из «Динамо». Что теперь держало меня там? Мнение Иры о лошадях было абсолютно противоречиво моему. Моего любимца Заравшана она считала диким, а нервную Лолу покладистой лошадкой. Да и что теперь было мне делать здесь без Заравшана? Дальнейшие тренировки с Лолой превратились бы в родео. А других лошадей я и не хотела пробовать…

Пару дней я просидела дома. Боль не проходила: сидеть я не могла вообще, кое-как ходила, с трудом ложилась. Пришлось идти к хирургу. Хотя, честно признаться, врачей я не люблю и боюсь.
Громко и справедливо ругалась врач, говоря, что если бы я сразу после падения обратилась в травма-пункт, возможно, не было бы таких последствий. Но ведь тренер вместо этого посадила меня в седло!
Переломов рентген не показал, но были многочисленные внутренние ушибы крестца. Близ прилегающие органы сместились и растряслись. Меня «приговорили» к десяти дням постельного режима, прописали различные лекарства и мерзкие процедуры.
Стало скучно, ведь я привыкла к активному образу жизни. Теперь целыми днями я листала книжки, свои фотографии, и просматривала старые видеозаписи из Тонди. И всё вспоминала Заравшана…


Настало лето, здоровье потихоньку пришло в норму. И я отправилась в Тонди. Мне больше не хотелось искать другие школы. Я больше не хотела попасть к такому тренеру как Ира. Пускай в Тонди было и подороже, но за то там была самая лучшая тренер, которой я доверяла. А ведь доверие – это самое главное, на нём строится и взаимопонимание, и поддержка, и дружба!
За время моего отсутствия конюшня обновилась: полностью заменили старые денники на красивые и новые, отремонтировали манеж.
Я пришла утром. Было тихо, лошади мирно жевали завтрак. В манеже никого не было. В одном деннике шуршала конюх. Я заглянула за дверцу, там работала молодая девушка с длинными русыми волосами, собранными в пучок и в очках.
- Добрый день! Мне нужна тренер Алла, - начала я беседу.
- А вы знаете, Алла сейчас в отпуске, она ведь только через неделю выйдет.
- Жаль. А я уже хотела приступить к тренировкам. Я ведь тут раньше занималась. Странно, а вот вас почему-то не видела.
- Ну, так правильно, я здесь только месяц работаю. Я с ипподрома пришла.
- Надо же и я с ипподрома! В «Динамо» у Иры занималась.
Далее, я узнала, что та девушка работала с рысаками, участвовала в бегах. Но потом тяга к верховой езде взяла своё, и она пришла сюда, тоже по старой памяти. С тренером Аллой они были давние знакомые. Звали её Оксана. Так мы и подружились. Потом я вспомнила, что часто видела её на прокатах, в младшем возрасте.
Через неделю я начала тренировки. Но спустя несколько занятий почувствовала боли в крестце. Травма давала знать о себе. Когда я рассказала Алле, как всё случилось, она была в лёгком шоке.
- Как же так тебя тренер в травма-пункт не отправила?! Да ещё и ездить заставила! Не нужно было тебе от нас уходить!
Алла определила для меня число тренировок – не больше двух в неделю. Стало легче. Я снова стала ощущать удовольствие от верховой езды. Но надежды на спортивную карьеру развеялись. Хотя где-то в глубине души я верила, что когда-то смогу снова каждый день проводить в седле.
Лошадки мне попадались разные, и норовистые, и очень послушные. Но не было кого-то кто смог заменить Заравшана. Не было такого коня, кто понимал мои чувства, кто стал бы для меня другом. Я рассказала о своей печали Оксане.
- Конечно, хорошо, когда своя лошадка есть. Я бы тоже хотела себе собственную конягу. Вот тогда бы занялась профессиональной выездкой! А какой толк с лошади, на которой все подряд ездят? Она то и послушная может быть, да ни к кому сильно привязаться не сможет. А если успеха добиться хочешь, свою лошадку никому давать нельзя! – вот так рассуждала Оксана и правильно…

И вот в один из тёплых июльских вечеров зазвонил телефон, на другом конце была Оксана, она закричала:
- Аня, ты не поверишь! Я твоего Заравшана нашла! Он в частной конюшне, у Инны, это она его купила! – и дала мне телефон Инны, сказав, что про всё уже ей рассказала. Не долго думая, я созвонилась с Инной, и на следующий день уже мчалась в частную конюшню не далеко от ипподрома.
Инна оказалась приятной молодой женщиной, улыбчивой, разговорчивой и простой. Заравшан гулял в леваде.
- Зара! – окликнула я его. Жеребец поднял голову, задрал хвост, залился громким ржанием и проскакал круг по леваде. Потом подошёл ко мне и закивал головой. Инна стала его хвалить:
- Ну, красавец, красавец! Какой он статный! А какой резвый!
И грива теперь отросла, и стала такой же красивой, как прежде, и никому здесь не мешала. Но вот покататься мне на нём не удалось. Инна готовила Заравшана к скачкам и наняла для него жокея. Инна верила в их блестящее будущее!
А мне она предложила молодую кобылку Абигель. Она была стройной рыжей двухлеткой. Мы прекрасно провели время. Гелька была лёгкая на подъём. Но не охотно шла галопом из-за сильно слишком забинтованных ног. У Инны были замечательные владения: большое пастбище, красивая площадка с песочком для занятий, окружённая лесом, уютная конюшня с левадой. Кроме Гельки и Заравшана у Инны была ещё её выездковая лошадь – огромная гнедая кобыла. На которой Инна и выехала прокатиться вместе со мной. Они были прекрасным дуэтом. Каким были на ипподроме мы с Заравшаном.
Когда мы вернулись с площадки, в леваде появился жокей.
- Вот, познакомься, это жокей Заравшана. Так как мы с Захаром не очень подошли друг другу, я взяла Томаса.
- Здравствуйте. Я тоже ездила на Заравшане.
- Очень приятно! Обладать таким конём это же просто чудо! – заговорил жокей. Он был молодым, не высоко роста, худощавым мужчиной. Очень аккуратный и опрятный. Внимательно, осторожно и не спеша, собирал он Заравшана.
- Захар, Захар, красавец. Мы с тобой все призы заберём, - голос Томаса звучал спокойно и тихо. Заравшан потянулся к нему и защипал за рукав. Томас тихо засмеялся и достал из кармана несколько кусочков сахара. Я поняла, что они сошлись!
Я грустила и радовалась, глядя на них. Грустила, что рядом с Заравшаном не я и что всё получилось так нелепо. Было обидно, что я не могу позволить себе купить лошадь и потому мой красавец не со мной. А радовалась, что Заравшан попал в хорошие руки, что здесь его ценят, хвалят и верят в его безупречное будущее. И никому не мешает его слепота правого глаза и густая грива.
Я улыбалась яркому летнему солнцу, Заравшану, его жокею и хозяйке. Я надеялась и даже была уверена, что Зара обязательно оправдает надежды. Поэтому приняла хоть и тяжёлое, но правильное решение – на время не видеться с жеребцом. Иначе он начнёт разрываться между мной и Томасом. Инна пообещала не пропадать и держать меня в курсе событий. А я сохранила в душе надежду, что когда-то снова сяду на Заравшана!…
А пока я продолжала тренировки в Тонди. Раз в неделю. Чаще здоровье не позволяло.
И вот в августе Инна пригласила меня на скачки в Каземетса, где Заравшан с Томасом должны были показать себя! Вообще скачки зрелище увлекательное. Лично мне они нравятся намного больше чем бега. Но в отличие от бегов, проводимых каждую субботу, скачки у нас – это редкость. И случаются пару раз в год.
Представление началось со скачки юниоров на пони. Маленькие лошадки с юными всадниками на спинах старались изо всех сил. Победительницей стала маленькая соловая пони со своей очаровательной владелицей – маленькой юной леди. Затем последовало представление групповой выездки. Высшая школа верховой езды, просто класс! Потом соревновались конкуристы в преодолении всего лишь одного высотного препятствия – 200 см.!
И вот, наконец, на старт пригласили группу всадников для гладких скачек. Объявили участников, в их числе и были Заравшан с Томасом. Гонг, и скачка началась! Где-то в конце замелькал мой жеребец с Томасом на спине. Инна стояла вся в напряжении, она была полностью в скачке! Пару секунд – и вот Зара уже четвёртый. Через пол круга наш дуэт занял третью позицию. Уверенно шли они в первой тройке. Томас пытался удержать Заравшана, поберечь его, но не справлялся. Финишировали они третьими. Но ничуть не огорчило это Инну, которая громко и возбуждённо рассказывала всем вокруг:
- Захар бронзу взял! Захар то мой третий пришёл!
Я всегда чувствовала, что Заравшан создан для скачек. Ещё тогда в лесу заметила я его мощь и тягу к главенству. В душе он был победителем!

На тех скачках Заравшан получил серьёзные растяжки в придачу к бронзе. Не справился Томас с его порывом не смог придержать.
- Но это ничего, вылечим. Так даже лучше. Пускай пол годика отдохнёт. Сейчас всё равно зима наступит, какие уж тут скачки? А вот к весне мы покажем, на что Захар способен! – рассуждала Инна. У неё в планах было: начать участвовать в финских скачках, там то они проводились гораздо чаще, чем у нас.
Куда поставить Заравшана на зиму Инна ещё не определилась. Её конюшня была летней.


… В Тонди теперь я ходила по вечерам, так было удобнее – народу меньше. В один из таких вечеров сразу в дверях меня встретила Оксана.
- Вот угадай, что тебя ждёт сегодня. Какой сюрприз?
- Лошадь новая что ли?
- Да нет же! Иди скорей в конюшню, посмотри внимательно всё и сама увидишь!
Оксана меня прямо заинтриговала. Я медленно пошла по конюшенному коридору. Тихо стояли лошадки, уставшие после утренней тренировки. Вроде всё было как обычно. Вот только одна лошадка вплотную подошла к решётке денника, насторожила уши и как-то странно склонив голову, уставилась на меня. Я пригляделась. На меня смотрел большой каурый жеребец. Длинная волнистая грива, красивая шея, гордый взгляд и глаз – правый глаз был затянут пеленой! Да, это мой Заравшан! Табличка на деннике с его кличкой не оставила сомнений. Я быстро распахнула дверь денника и обняла за шею моего любимца. Заравшан, как и раньше, положил голову мне на плечо. Он поправился, выглядел очень хорошо. Только слегка была ободрана его мордочка. Оксана сказала, что он с кем-то подрался. Это видимо от безделья. Теперь ведь его растяжки лечили, и каждый день только на коду выпускали.
Подошла Оксана.
- Ну что ты нашла в этом коне?
- Да он же просто чудо! А под седлом – лучше и не найти!
- Да ладно. Пробовала я на нём один раз поездить. Он мерзкий!
Да не очень то меня удивило это отношение Оксаны к моему Заре. Просто он был таким разборчивым. Вот понравился человек – и всё будет прекрасно, а нет – как ни пытайся, не поладишь. Мы с Заравшаном сошлись, и Томас тоже к нему подход нашёл. А другим не повезло. Бывает…
Всю зиму, приходя на тренировки, я приносила Заравшану всякие вкусности. Жаль, вот поездить на нём не пришлось. Он ведь должен был полностью выздороветь.
Весной, как и планировала Инна, они уехали покорять Финляндию, а оттуда и Европу. Теперь до меня только доходили известия, заставлявшие гордо биться сердце:
«… Золото взяли Томас с Заравшаном!», «… Первым финишировал эстонский дуэт Томас на Заравшане!», «… Кубок забрал Заравшан с жокеем Томасом!», «… Лучшим жокеем сезона признан Томас!»
Я радовалась, мои надежды, и надежды Инны были больше чем оправданы. Она была счастлива! Я не меньше!

Лето было жарким. В Тонди начались тренировки на улице. Я ездила на разных лошадях. И всё верила, что когда-нибудь сяду на Заравшана вновь. Думала даже о том, что через несколько лет он уже не сможет участвовать в скачках. И может тогда Инна согласиться продать его подешевле. Мечтала о том, как мы будем где-нибудь на природе проводить спокойные тренировки…
Так наступила осень. Удивительно тёплая и солнечная. И однажды тишину спокойного осеннего дня разорвал телефонный звонок. Это была Оксана:
- Анюта привет. Я с ипподрома звоню, мы тут с Инной… Заравшан умирает, ему совсем плохо. Приезжай если можешь. Посмотришь на него… вдруг в последний раз…
Думать времени не было. Я собрала в кучу все вкусности, что были дома и помчалась на ипподром.
На бесконечных скачках Заравшан сорвал дыхание, испортил лёгкие. И в нашем сыром климате тяжело захворал. Инна нашла для него маленькую конюшню в глубине ипподрома. Она была окружёна деревьями с маленькой левадой. Внутри было несколько денников. Для Заравшана отвели самый просторный и светлый денник.
Жеребец стоял отрешённый, переминаясь с ноги на ногу, но как обычно высоко подняв голову. Сильно исхудавшая бедная шея по-прежнему была гордо изогнута. Тощие ножки держали такое же исхудавшее тело. Сквозь шкуру проглядывали рёбра, иногда судорожно сжимаясь. Взгляд лошади был устремлён, куда то в даль, в бесконечность.
- Зара, Заравшанчик, - тихо позвала я. Он повернулся, сделал нервный круг по деннику и подошёл ко мне. Медленно начал жеребец жевать сочный качан капусты прямо с рук. Иногда он замирал, словно задумавшись о чём-то, и начинал снова двигать челюстями спустя пару минут. Мне дико захотелось теперь выкупить его.
- Ну, зачем тебе такая кляча? - начала Оксана, - Ведь его же лечить надо, а у тебя столько денег нет. Да и ездить теперь на нём только шагом можно.
И ведь она была права.
Я подставила ладони, и Заравшан уткнулся в них носом, тёплым, бархатным и сухим. Его грива и хвост были коротко подстрижены, что бы облегчить работу ветеринарам. Раньше я не верила, что животные якобы могут плакать. Теперь же убедилась воочию. Из левого глаза Заравшана выкатилось несколько капелек, и побежали по мордочке вниз, упав на мои руки. Такие же побежали и по моим щекам. И так мы ещё стояли долго, долго…
На следующий день я услышала в телефоне бодрый голос Инны:
- Ты представляешь, Захар в леваде гуляет! Прямо как ожил! Даже бегать пытается!
Надежда снова поселилась во мне, снова я начала думать, как уговорить Инну о продаже.
Но уже вечером я узнала, что в конюшне, какая то лошадь ударила Заравшана под горло. Все болезни его усугубились. В шее порвались связки. Нужно было менять климат, уезжать. Нужно было искать более опытных ветеринаров. Но у нас таких не было. А ехать за границу не хватало средств даже у Инны. Лучшие ветеринары, каких могла позволить Инна, боролись за жизнь Заравшана, упорно, добросовестно…


Спустя некоторое время мне позвонила Оксана. Не по телефону, а в дверь. Постояла молча в коридоре потом, наконец, сказала:
- Заравшан умер.
Мы обе молчали, она понимала, что я чувствую.
- Ну ладно, ладно, не грусти. Да есть на свете лошади ещё во сто раз лучше этого Заравшана!
Не знаю, может быть и есть… Но я с тех пор ни разу не сидела в седле…


январь – февраль 2003.

Ваш комментарий
	Отправить комментарий