ПАДЕНИЕ НАВЕРХ( в файлах) Проза: Другое

Владимир КАШИЦ


27.02.07





ПАДЕНИЕ НАВЕРХ


РОМАН

Всего 194 стр.20 глав.




















Аннотация
к роману «Падение наверх»
27.02.07

Автор – Владимир КАШИЦ. Дом. адрес:
98510, Крым, г. Алушта, ул. Ленина, 39, кв. 24.
Дом. телефон: 8-1038-06560-3-07-27.
E-mail: kashits@yandex.ru

Идея романа обозначена самим названием романа.
Романтический и амбициозный молодой человек ради достижения цели преступает общие нормы морали и нравственности. Происходит его моральное падение и… политическое возвышение.
В основе романа хотя и лежат подлинные события последних лет современной Украины, однако, как это и диктуется особенностью жанра художественной прозы, – в романе изменены имена некоторых главных действующих лиц, а события сдвинуты по времени или группируются по законам построения остросюжетной прозы в угоду идее.
Сюжет же таков.
Молодой финансист Андрей – видный собою и уже известный в Украине, будучи в деловой командировке в Вашингтоне, знакомится с двумя людьми. Это Пит, назвавший себя «человеком без роду и племени», и молодая красавица-блондинка Ева; они, по их словам, «знают много и о многих». Знакомство это становится в какой-то мере роковым для Андрея.
Вызванный срочно в Киев, где идет борьба финансово-политических кланов, он почти забывает о ночном знакомстве. Но телефонным звонком Ева напоминает о себе. Она в Киеве и уже здесь работает – возглавляет один из Фондов. И Пит – тоже… Андрей встречается с Евой. И в нем все больше берут верх романтические надежды его мессианства как политика, тщеславие мужчины и расчет… И все более растет отчужденность между ним и женой Оксанкой, для которой он был «третьим ребенком».
Американские друзья помогают ему в карьерных устремлениях. А убеждаясь в его способностях, предлагают «игру по-крупному», в которой цель – путь на самый верх. Оксана, чувствуя себя мешающей любимому человеку, устраняется. Исчезает… Но, как хочется верить Андрею, уходит в монастырь, о чем она как-то призналась с болью. Вскоре он, уже директор Нацбанка, – женится на красавице-миллионерше Еве. И уже вместе они идут к поставленной цели. Через интриги, борьбу. По одну сторону в которой – Президент и его «силовики», а по другую – все явственнее и откровеннее обозначаются Соединенные Штаты с их «глобальной демократизацией мира».
Американские друзья в многоходовой и далеко идущей операции, цель которой – утверждение в Украине власти, отстаивающей интересы Штатов, проводят Андрея и через трагедию исчезновения журналиста Гонгадзе, а также через «кассетный скандал», который, вызвав дестабилизацию власти, должен был привести к импичменту Президента. И тогда Премьер стал бы Президентом.
Однако Президент и «силовики», приняв ряд мер, в этот раз побеждают и отправляют Андрея, уже ставшего премьер-министром, в отставку. Прокуратура заводит против него «дело», и Андрей вынужден скрываться. Почти в прострации, считая, что его жертвы ради карьеры – напрасны, вспоминая слова отца, что если будешь замахиваться на что-то большое – всегда соотноси это с ценой, которую заплатишь, он опять, колеблясь, высказывает все своим американским друзьям. Пит и Ева успокаивают: это была лишь репетиция. Подготовка сил, которые вовсю проявят себя, с учетом ошибок, во время выборов Президента, которым будешь ты…
И рисуют ему картину – как это будет. И какими силами здесь, в стране, они уже располагают. А еще!..
И их «предсказания» сбываются. Все проходит так, как они рассказывали. Как это и было задумано.
Но на выборах, где страна раскалывается, с минимальным перевесом побеждает противник Андрея. И он, видимо, не безнадежно аморальный политик, готов признать «волю большинства». Это возмущает его друзей: «Человек не побежден, пока сам не смирился с этим! Борись. Вместе!..»
А для большей уверенности, чтобы кандидат в Президенты опять не проявил излишней щепетильности, на него оказывается и физическое воздействие… И Андрей, понимая – выхода нет – идет с друзьями до конца. «Оранжевые» побеждают. Силой…
Но в душе Андрея во время всех этих перипетий борьбы за президентство не раз происходят некие переоценки ценностей. А последние события, хотя и вознесшие его на самый верх, поколебали его романтическое представление о «демократии по-американски» и об образе жизни «по-американски»… Не такого он хотел для своего народа, в своих мечтах, когда, не считаясь ни с чем, рвался к вершине власти.
И в день инаугурации, на площади, стоя у трибуны и видя колыхавшееся внизу море людей, с надеждой взирающих на него, и чувствуя за спиной тех, кто… вели его к власти, а теперь ждут от него ответных шагов…
И чувствуя и понимая все это, он, Президент, с глазами, увлажненными слезой, восклицает:
– Друзи!
И опять, как это бывало с ним после исчезновения жены, видит там, вдалеке, над головами людскими – образ его Оксанки, ставшей тоже платой за его путь наверх, пожертвовавшей собой ради его политических амбиций.
И искренно, с сердцем, Президент восклицает:
– Друзья!.. Еще хочу сказать вам… Украина у нас всех – одна. И я буду делать все, чтобы оправдались ваши чаяния, надежды на лучшую долю и волю! Клянусь!..
И, чувствуя за спиной приглушенное гудом восторженное перешептывание друзей и спокойно-уверенную четкую речь на английском, подумал: «Если только дадут… За победу тоже надо… платить…»
А площадь кипела, гудела. Ждала.
– Друзи… Клянусь!
Владимир КАШИЦ.

Книги и повести писателя Владимира Кашиц: «Паутина», «Буревестники Урала», «Удар ярости», «Последний рейс последнего царя», «Кровь и золото царя», «Одиссея татарина», «Ангелы покидают Землю» и другие – известны миллионам читателей.

20.09.2006 г.

Роковое знакомство - 1.

Помахивая в руке полупустым черным кейсом, закинув за плечо легкий серый пиджак, он шел не спеша, обычным крупным шагом, как говаривала Оксанка: «По-журавлиному выбрасывая длинные ноги». Держась малолюдных улочек, он опять свернул в какой-то переулок. Окидывая взглядом вывески, увидел это малоприметное кафе.
Толкнув вращающуюся стеклянную дверь ногой, он вошел – огляделся. Под низким потолком мягко и тихо звучала музыка. Мягким был и свет кое-где уже зажженных настольных ламп под малиново-оранжевыми абажурчиками. Андрей прошел к ближнему – напротив входа, столику; положил на полукруглый клетчатый диван кейс, пиджак. Сел и с удовольствием вытянул длинные ноги. А если бы!.. Ну, хоть чуть-чуть! – стянуть с ног остроносые, светлые сорок четвертого размера туфли!.. Но он постеснялся.
Не спеша – он все делал не спеша, можно сказать основательно, не давая власти эмоциям, да они – эмоции, сильные чувства – особенно-то и не одолевали его, очень рационального. И ел он тоже не спеша. Яичница с беконом, яблочный пирог... Удивительная вещь. Такой простой этот пирог, а как вкусно. Особенно - с большим фужером апельсинового сока, в котором позванивают блестящие льдинки. Не спеша покончив с пирогом, Андрей вытер губы бумажной салфеткой, потом достал из брючного кармана чистый носовой платок, развернул его и еще, так же не спеша, вытер губы, массивный, с ямочкой подбородок, при этом высоко держа гривастую красивую голову. Он хорошо усвоил правило – одно из многих, которые ему за годы совместной жизни успела привить Оксана: всегда, а особенно когда не знаешь как себя держать, - делай как привык, но уверенно, с достоинством. И за годы совместной жизни с Оксанкой это правило – жить с высоко поднятой головой – стало его привычкой.
Он развернул меню: надо считать. Американцы все считают. До цента.
- Сэр?.. – у столика опять выросла смуглая черноглазая официантка, с белой наколкой в смоляных волосах и в клетчатом, как скатерка, переднике. Она, видимо, поняла, что клиент готов расплатиться.
- Момент… - пробегая глазами по строчкам меню, Андрей замер на словах: «Ореховая халва». Его любимая халва.
- Пожалуйста… Сто пятьдесят грамм…
- Водки, сэр?! – черные брови официантки полезли на лоб.
- Ноу, ноу. Халвы. – И они оба негромко рассмеялись, и тотчас Андрею стало еще уютнее в этом тихом кафе. – И, еще… Два крепких чая. – Гулять так гулять. А в своем гостиничном номере ему предстоит еще высиживать долгими вечерами почти два месяца.
Официантка быстро отошла, сохраняя на полных, вывернутых губах добрую «смешливую» улыбку. И вот в этот момент в кафе и вошли они, двое. Седобородый мужчина в светлом костюме с изящной сумкой в руке повел острым взглядом по столикам, по Андрею, и быстро, опережая даму, направился к выгородке слева от Андрея. Массивную полноту мужчины не мог скрыть и широкий и легкий костюм, а его вкрадчивая мягкость движений почему-то напомнили Андрею сильную, дикую большую кошку. Крупная голова с седым ежиком волос, блестевшим острой сталью, как и стриженая бородка и усы. Этот блеск был и в глубоко сидящих светлых глазах.
- Здесь. – Мужчина повел рукой, приглашая остановившуюся у двери молодую стройную блондинку.
- Ты хочешь у выхода? – внимательный взгляд блондинки задержался на Андрее.
- Но ты же сказала… Ненадолго.
- Хорошо. – Она еще раз тягуче-долго глянула на Андрея и, склонив красивую голову в золотистом венчике коротко стриженых волнистых волос, прошла за перегородку.
Все это время – очень короткое, но показавшееся Андрею необычайно долгим, он сидел не шевелясь, не отрывая глаз от блондинки. Словно загипнотизированный. Чем? Почему? Попытался он разобраться, как только она скрылась за выгородкой. Чем?.. Да ведь многие мужчины могли бы сказать: «А я видел вас в своих романтических снах» Женщина-мечта? Пожалуй… Светло-бежевый костюм играл на ней, подчеркивая прекрасные формы хорошо тренированного тела, а короткие рукава обнажали ее красивые, уже полнеющие руки – загорелые, холеные, как и ее светлоглазое лицо красивого овала с задорно вскинутым прямым носиком над крупными яркими, без помады, губами.
И Андрей, глядя на халву на блюдечке, и мысленно удерживая видение этой изящной блондинки, невольно сокрушенно покачал головой. Видимо, решил он, сказывается почти полуторамесячная разлука с Оксаной… И взяв серебряную ложечку, стал неспеша лакомится халвой, которая, однако, уже не казалась такой вкусной. Потягивая крепкий, ароматный чай, он невольно прислушался к разговору за перегородкой. Разговаривали тихо, слов было почти не разобрать. Но его привлекла некая значительная эмоциональная окраска разговора. Мужчина явно на чем-то настаивал, в чем-то убеждал, и его баритон то лился соловьиной трелью, то рокотал настойчиво, сильно. Женский же голос – мягкий, с глубокими модуляциями, походил на игривые… бубенчики? Она отвечала на увещевания мужчины тихо, со смешком, однако, не без некой игривости. Играла? Как кошка с мышкой.
- Извини… - произнесла она громче. – Я пойду помыть руки.
Мужчина встал, пропуская блондинку. При этом значительно отодвинул стул от своего стола. И когда снова сел, развернув в руках газету, то оказался уже не за перегородкой, а вполоборота к Андрею.
Проводив взглядом блондинку, Андрей перевел равнодушный взгляд на мужчину с газетой в руках.
- О… - тихо произнес он, приятно удивленный. – Треви… Фонтан Треви.
Мужчина вмиг полуобернулся: – Что вы сказали?
- Извините. Я сказал «Треви».
- И что вас удивило?
- Я еще раз извиняюсь…
- Нет, пожалуйста. Мне даже интересно. Вас что-то удивило?
- Я просто узнал на снимке фонтан Треви. Извините. И мой английский…
- Перестаньте извиняться. Вы, видимо, бывали в Италии? На снимке – московские туристы в Риме.
- Да. Был. Раз… - Андрей не стал говорить, что это была первая – его и Оксаны – поездка за границу; особенно памятная.
- А мне больше по душе Париж. - Седой, видимо, был не прочь продолжить разговор. – Там такие женщины! Шарм! Но вот в чем беда…
- Беда? – не понял Андрей, впившись взглядом в приближавшуюся через весь зал их… блондинку, провожаемую любопытными взглядами.
- Да. Беда!.. – засмеялся седой. – Франция, французы, задававшие тон и в чувственной, эротической жизни, - вдруг!.. – И он тихо засмеялся.
- Что – вдруг? – спросил Андрей вяло, не отрывая взгляда от лица блондинки.
- Французы, по статистике, - седой опять засмеялся, собираясь, видимо, сказать нечто очень смешное: - Точнее – француженки, они становятся самыми целомудренными женщинами в Европе! Сохраняют это свое целомудрие аж до самой свадьбы! Представляете? Это француженки, которые еще недавно считали «немодным» иметь только мужа. А любовник, порой, был этаким «другом семьи». И вот теперь!..
- Ах, как мило… - с иронией произнесла блондинка, подходя к ним. – Мужчины сплетничают, о женщинах...
- Извините, - Андрей почему-то встал, а она, то ли приняв это за приглашение, то ли еще почему – шагнула к столику Андрея.
- Пит замучил меня своими уговорами… Разрешите сесть с вами. – И опять иронично: - И мы вместе посплетничаем. О женщинах. Да? – И глядя на Андрея снизу вверх тише: - О какой вы… - Она сделала выжидательную паузу, не отрывая от него взгляда. И он торопливо представился:
- Андрей.
- …какой вы высокий, Андрей. Называйте меня просто Евой.
Полные губы Андрея тронула улыбка и он, глядя на блондинку чуть лукаво, изобразив на лице удивление, произнес:
- Та самая?! – Порой у него бывали этакие вспышки озарения.
- Да, да, - хмыкнул в бороду седой. – Та самая. Совратившая Адама. Так что берегитесь, Андрей.
Андрей хотя мысленно и похвалил себя за эту «вспышку озарения», как обычно подобное называла Оксана, однако чувствовал себя несколько скованно. Как мальчишка, нахмурился он, опустив глаза. А Ева… Она почувствовала, она поняла происходящее с ним, о чем свидетельствовали довольная улыбка и глаза, сиявшие смехом.
- Так что, Андрэ, у вас оказалось общего с этим… полиглотом? – И, не меняя тона: - Я сяду подальше от него. – И села на диван, на миг коснувшись плечом плеча Андрея.
Седобородый быстрым, острым взглядом окинул усаживавшуюся Еву и опустил глаза. Пояснил скороговоркой:
- Андрей узнал в газете фонтан Треви. – И добавил: - Можете, Андрей, и меня называть Питом. – И махнул короткопалой ладонью: - Запросто.
- В московской газете?
- В той самой…
Ева развернулась грудью к Андрею:
- Так вы, Андрэ… Можно я буду так?.. Вы из России?
- Из Киева. Здесь… В Вашингтоне… На стажировке. Так можно сказать.
- Из Киева… - произнесла раздумчиво и добавила тихо, интимно: - Мой отец – украинец.
- О! – удивился Андрей.
- Да. – И не отрывая лучистого взгляда от лица Андрея, спросила: - Так вы давно оттуда?
- Сорок один день, - ответил он по украински.
- Андрэ, говорите, пожалуйста, по-английски.
- Вы плохо знаете украинский?
- Как родной. С детства…
- А еще она знает русский и все основные языки Европы. Полиглот! – И Пит засмеялся.
- Нет уж. Полиглот – ты, Пит. – И, опять переведя взгляд на Андрея, пояснила: - Пит владеет чуть ли не тридцатью зыками. Потому работает в разных странах. – И с усмешкой: - Поработал и в Югославии… Бывшей. Потому я и называю его – Полиглот. А вам я сказала про английский… Так ведь вам, Андрэ, надо совершенствоваться. В английском. Как политику.
- Я не политик… - Андрей чуть вскинул голову, выставив подбородок с ямочкой. Его удивили советы Евы с первых же минут знакомства. Да так-то и не принято здесь, на Западе. Советы дают, когда об этом просят. И он повторил несколько сухо:
- Я не политик. Я финансист. Точнее – банковский служащий.
- Хм… - хмыкнул Пит в усы и добавил со смешком: - А финансы сейчас и есть большая – очень большая! –политика. Вы, Андрей, вскоре в этом убедитесь…
- Так, Андрэ, так. – И Ева другим тоном, мягче, спросила: - Значит, уже деньки считаете?
Андрей молча кивнул, не поднимая глаз.
- Как там жизнь, Андрэ?
Андрей пожал плечами, подумав что это не тема для серьезного разговора в кафе с незнакомыми и ответил: - Как вам, Ева, сказать… Трудная.
- А вы неразговорчивый, Андрэ, – усмехнулась с укоризной.
- Извините, Ева. Тяжело говорить о нашей жизни.
Она не сводила с него вопрошающих светлых глаз и он, склонив голову, пояснил: - Мы… Украина, на грани экономического и финансового краха.
- Да, – опять хмыкнул в бородку Пит. – Мы в курсе.
- Вы? – удивился Андрей.
- Андрэ, - Ева мягко тронула его руку, сжавшуюся в кулак. – Андрэ… Мы – я и Пит – очень информированные люди…
Но Пит перебил:
- Наши интересы – бизнес, финансы. Поэтому мы отслеживаем все происходящее и в Украине. Вот вы, Андрей, произнесли дважды: «Я не политик». А вы, ваш банк, Украина – сидите без денег! В то время как в Украине политики втемную прокручивают миллиарды. Поэтому вам, Андрей, нельзя быть вне политики. И извините, и не удивляйтесь. Мы с Евой действительно очень, - Пит со смешком выделил это слово интонационно: - очень информированные люди. – И Пит многозначительно добавил: - Обо всем и… обо всех…
Андрей отвел взгляд, а Ева, видимо желая сменить тему, спросила:
- Так значит, вы, Андрэ, бывали и в Италии?
Но Андрей не стал откровенничать, лишь добавил, опустив голову:
- Уютный город.
Ева тряхнула золотым венчиком волос:
- А Рим мне не нравится. Шумный. Как и Москва. А вот Пит, - она кивнула на седого: - Пит уговаривает меня согласиться поработать в Москве…
- Со мной вместе, - быстро, покивав, вставил Пит.
- Нет, Пит, нет.
- Хорошо, хорошо. Не будем спешить. Я, видимо, смогу теперь предложить нечто… Что устроит тебя, Ева. Ведь ты говорила…
- О, Пит! Ты стал часто не понимать меня. – И, глянув на стол, опять сменила тему разговора: - Вы, Андрэ, любите халву? Восточные сладости?
- Вспомнил детство. – И с улыбкой, с тихой улыбкой воспоминаний: - Мама нас, в детстве, порой баловала халвой. После бани…
- Она украинка?
- Мама? Русская. Из села. Под Донецком. Из шахтерской семьи.
- И вы – русский?
- Украинец. По отцу.
- И к счастью… родители живы?
- Отца недавно не стало…
- Извините.
Как летит время. Словно вчера это было и он будто въявь слышит слова отца: «Пойми, сын: в жизни за все приходится платить. Помни и слова великого мудреца: «Со временем наши поступки берут нас за волосы». Но не трусь. Будь расчетливым. И когда будешь замахиваться на что-то большое – прикидывай: стоит ли это той цены, которую рано или поздно тебе придется заплатить. Помни…»
Помни… А мама часто твердила, да и теперь говорит: «Ты ж, Андрюша, в рубашке родился. Потому – счастливый.» Да… Ему, действительно, все время везет…
- Вспомнили дом?.. – голос у Евы вкрадчивый, тихий: - Видимо вам, Андрэ, здесь очень одиноко?
Пит быстро глянул на Еву настороженно и будто уже отстраненно. А Андрей, гордо вскинув голову, произнес сухо:
- Вы очень наблюдательны, Ева.
- А мы… Наблюдали за вами… Давно…
- Наблюдали?
- Да... В зеркало у дверей, - засмеялась весело.
- О… - Андрей знал, что напротив них нет никакого зеркала.
- Да…
Пит, еще ниже склонив голову, стал что-то перебирать в своей изящной сумке. Не поднимая глаз, он чувствовал - сидевшие рядом за столиком не отводят друг от друга глаз. И Пит громко произнес: - Ну, мне, видимо… Пора. – Встал не спеша, словно ожидая возражений. Но они его не остановили. И он, все так же, не поднимая глаз, сказал:
- Так я… Пошел… - И медленно направился к стеклянной, вращающейся двери. И лишь когда дверь, крутнувшись, выставила Пита на улицу, они враз глянули на сияющую стеклом дверь, а потом опять – друг на друга. И Ева, положив руку на его, сжатую в кулак на клетчатой скатерке, сказала:
- Так… Идем?
- Куда? - выдохнул он.
- Куда-нибудь… - и решительно: - Идем. – И первой поднялась, не выпуская его руки из своей…

Утром следующего дня, когда он выскочил из такси, чувствуя себя особенно легко, окрыленно, и в несколько шагов пересек мраморный холл отеля, - дежурный портье вместе с ключом от номера положил на отполированную столешницу и сложенный квадратиком лист бумаги:
- Извините, сэр. Телеграмма. Вам. Пришла вчера. Но…
- Я отсутствовал. – И вышагивая к лифту, на ходу развернул телеграмму:
«НЕМЕДЛЕННО ВЫЛЕТАЙ КИЕВ».
И Андрей замер у раскрытых дверей лифта.
Первая мысль: что-то случилось? С семьей? Нет. Ему бы позвонили. Подписал сам председатель правления Банка. Значит… Дела требуют его незамедлительного присутствия там?
… Он встал в это утро, когда сквозь розовые шторы спальни чуть забрезжил рассвет. Быстро и тихо, стараясь не разбудить Еву, торопливо оделся и опять подошел к кровати. И залюбовался розово-парной Евой, раскинувшейся на белых смятых простынях. Почувствовав его взгляд, она, не открывая глаз, прошептала сочными, припухшими губами:
- М-м… Я позвоню. Обязательно. Бай-бай… - И с томной улыбкой: - Ты меня так… утомил… Бай… - И опять погрузилась в сон.
- Так. – Произнес он тихо с самодовольной улыбкой и, гордо вскинув голову, вышел из ее уютной квартиры.
А в полдень, захватив вещи в отеле, он уже поднимался по трапу гигантского авиалайнера, придерживая на ветру рукой черную шляпу. Чуть обернувшись на ходу на раскинувшийся вдали город, Андрей подосадовал, что не смог дозвониться до Евы! Но опять – в какой уже раз! – вспомнив прошедшую ночь, ее розовое тело в смятых простынях, и томный шепот припухших ярких губ: «…Ты меня так… утомил», - почувствовал, как опять его лицо расплывается в самодовольную улыбку.
Когда лайнер набрал высоту - в полупустом салоне воцарилось умиротворяющее спокойствие. Но Андрея обуревали сложные чувства: беспокойство от резкой телеграммы, и сладостное тщеславие, даже гордость - как-никак покорил сердце американской миллионерши-красавицы! Он еще чувствовал и аромат ее тонких духов, и разгоряченного холеного жадного на любовь нежно-розового тела. И где?! – в США. А кто Он? Откуда такой явился? Из Ки… Нет – из того босоногого детства, из украинского сельца с хатами-мазанками, садами, огороженными плетнями, жавшимися к пруду, с тополями-свечками и склонившимися над зеленой водой плакучими ивами…
Отец многому научил его.
В детстве Андрей мечтал стать летчиком. Но когда закончил школу – отец заявил: «Пойдешь учиться на бухгалтера.»
«- Почему, тату?!»
«- А ты посмотри: даже у нас, в колхозе, вон как богато живет бухгалтерша. И не возражай. С годами оценишь.»
В институте Андрей учился прилежно. А окончив, опять же по настоянию отца, - устроился работать в районном сбербанке, заведующим которого был кум отца, по фамилии Сотник. Андрей стал хорошим помощником - исполнительным, верным. Помогал Сотнику возить в Киев подарки товарищу Булавину. Он и в советские годы был тоже «большим начальником». Там, в Киеве, Андрей познакомился и с дочкой Булавина … Но сам Булавин… Он умеет ценить верных людей. Вскоре перевел Сотника в Киев работать. С большим повышением. А тот, тоже «из благодарности», «выхлопотал» в Киев и Андрея. И даже квартиру ему «выцарапал» - по его выражению, как ценному и нужному молодому работнику.
Да… Совсем молодым был. Но не о таких ли говорят: «Из молодых, да ранний». И чин «не по возрасту!» Начал в той украинской конторе Госбанка СССР с должности… Начальника управления кредитования сельского хозяйства агропромышленного комплекса. Всей Украины! Какой плацдарм для него, мечтавшего о карьере. И это было лишь началом в его быстром продвижении наверх… Везло. «В рубашке ты, Андрюша, родился. Счастливый.»
Пожалуй. Ведь когда Советский Союз стал разваливаться – что творилось?!.. Банковские чиновники, начальство – буквально задарма заполучили – стали хозяевами! – УкрГосБанка СССР. И быстренько на этой базе образовали Акционерный коммерческий Банк. Многомиллионные фонды, разветвленная сеть филиалов по всей Украине. И безропотная, уже «проверенная» колхозная клиентура.
Акционерный… Одна акция их Банка тогда стоила 100 000 советских рублей. Это примерно 17 000 долларов США. А акционеров было чуть больше пяти тысяч. И за всеми «юридическими лицами» стояли свои: руководство Банка, их родственники, близкие и – нужные люди; вроде того же «товарища Булавина». Из Центробанка.
А дела шли отлично! Сидели на таких деньгах! И разве можно предприимчивым людям на таких деньгах сидеть спокойно?..
Конечно, ему тоже немало «перепадало». За его услужливость, немногословность. «Отстегивали». Не подозревая, - а может быть, и понимая? – что за его, Андрея, многозначительным молчанием скрывается тихое, настойчивое стремление двигаться наверх. И как можно – выше. А что он – хуже других, обогащавшихся, порой, за несколько часов? Наверх!
Но возможно ли такое осуществить, нищенствуя?.. Необходимы большие деньги. А вся эта неразбериха, образовавшаяся с распадом «империи зла» - давала возможности, о которых он раньше и мечтать не мог.
И он действовал, все более входя во власть. И во вкус этой увлекательной игры: расчета и осуществления операций (афер!) – порой многоходовых, на грани – «дозволенного»? Нет. С пониманием – вседозволенности. Щедрым полем для «предприимчивых» стало обналичивание огромной денежной массы советских рублей в доллары. Это называлось конвертация.
Команда Андрея, выехав в Москву на встречу с… гражданином США, неким Робертом, быстро, как говорят в таких случаях – нашла общий язык. И враз были переведены в США – по телеграфу! – пятнадцать миллиардов рублей для этой самой конвертации. За услуги американец через своих представителей в США, получил минимум 275 тысяч долларов. Ну а «команда» Андрея? Они имели в этой «операции» 35 миллионов долларов!
Неплохо? Не с этим ли связан этот срочный вызов?
Не это ли «копнула» Прокуратура?
«Грехов» немало…
Да... Какие «куски» они в Агробанке получали в операциях по «кредитованию»!..
Может, это «дело» всплыло?
Позже-то они стали умнее… Команду Сотника, - этакое нелегальное объединение, финансовую группировку, которую вскоре некоторые стали именовать «клан». Они тогда вели бескомпромиссную борьбу. За контроль за определенными сферами экономики Украины. Таким был намечен путь во власть. А, став умнее, уже и действовали более через разного рода подставные фирмы.
Борьба была жестокая. Как сейчас в Донецке?.. Может и жестче. В борьбе погибло немало коллег, друзей Андрея. А он… Ему везло.
Даже когда один досужий чиновник из Нацбанка «копнул» это дело и доложил директору Нацбанка Виктору Булавину, то тот… Дочка-то его в андреевых любовницах побывала. Но не склеилось. И к лучшему… Так в тот раз Булавин прикрыл это дело, уволил бедолагу-чиновника, и вскоре тот вообще, будто пропал.
Однако… Говорят, что со временем тайное становится явным.
Кое-что – да. Но не все.
И все же – теперь их «система кредитования» могла стать кем-то доказанной?
И поэтому директор написал: «НЕМЕДЛЕННО»?
А может быть, и не по этому делу. Сколько их было!..
- Сэр, коньяк, шампанское, минеральная, кока-кола?..
Выпитый коньяк вызвал приятную теплоту во всем теле и успокоение. И Андрей задремал под мерный рокот мощных двигателей лайнера, несшего их высоко над океаном.


Труба зовет – 2

1

В Киев он прилетел звездной теплой ночью.
Андрей не звонил домой, не предупредил о приезде, решив сделать приятный сюрприз.
Сюрприз, разумеется, получился.
Мальчишки, повскакивавшие со своей двухэтажной кровати, повисли на Андрее, а после того, как он разложил подарки – вообще невозможно было унять, заставить не кричать и тем более – уложить снова спать.
И Андрей с Оксаной не спали долго.
Кроме всего – Андрей привык советоваться с Оксанкой.
Но в этот раз, рассказывая о жизни в Вашингтоне, был осторожен: боялся выдать себя. Не догадывался, что хорошая жена, какой была ему Оксана, ставшая его вторым «Я», воспитывавшая его, как большого ребенка («Какой же ты, Андрей, ребенок. Третий мой ребенок. Но забот с тобой - больше, чем с двумя сорванцами!») - остро чувствовала малейшие изменения в его душе. Женщины более, чем мужчины, живут сердцем. Он не знал этого. Однако старался больше говорить о делах. Посетовал, что не понимает некоторых американских коллег. Они, американцы, напрямую спрашивали его о банке. «Андрэ! Вы все там – в руководстве страны, бизнесмены – делаете такую ошибку! Хотите финансировать крупные отрасли промышленности?..» «Да, отвечаю, связанные с точной технологией.» «Но, позвольте вас, Андрэ, спросить: зачем Украине это?» «Как – зачем? У нас – большой людской потенциал. В том числе людей – интеллектуальных. Тех, кто работал в различных «ящиках». Украина богата и сырьем. А земля?!.»
Но они свое гнут. Говорят:
«-Зачем все это, Андрэ? Позвольте, поясню: чтобы восстановить индустрию, точные производства – нужно новое оборудование. А насколько нам известно – уже многие производства разорены. Станки, оборудование сданы на металлолом. Нужно закупать новое. Нужно переоборудовать цеха, заводы, фабрики. А люди?.. Лучшие, самые энергичные – уже работают здесь. В Америке. И Европе. Нет, нет… Позвольте. Я не досказал. Я хочу вам доказать: легче, быстрее, дешевле покупать у нас готовую продукцию. В том числе и продукты. А вы хотите вкладывать деньги в то, что если и даст прибыли, однако лишь через десяток лет. У Украины есть такие деньги? Нет. Мы, финансисты Америки, Европы, - под такие прожекты тоже денег не дадим. Думайте, Андрэ. Мы еще вернемся с вами к этой теме.»
- И вот я все думаю! – он лежал, закинув руку за голову, чувствуя всем телом горячее, родное тело Оксаны, нежно гладившей его волосатую грудь. – Думаю: насколько он…
- Они, Андрей… - вставила тихо Оксана.
- Да. Насколько Они правы?
- Мы ведь уже с тобой, Андрюша, говорили об этом. Раньше. Забыл? Им не нужны сильные ни Украина, ни Россия. Нужно…
Она задумалась.
- Что?
- У нас, в институте, все это просчитывают. Нужна Украина как место сбыта. Их товаров. Промышленных, продовольственных. Раз. И как источник сырья. И людских ресурсов. Дешевых. И, боюсь, что они этого добьются.
- Какой же выход?
- Спроси что-нибудь полегче. И поздно уже, Андрюша. Давай спать.
- Ты только ответь.
- Я? Я не знаю… Мы в институте тоже спорим… И я согласна… Надо вкладывать деньги в то, что быстро принесет прибыль. Это позволит наладить и другие отрасли. Ужас что сейчас, Андрюша, у нас творится… Народ грабят. Разваливают, продают страну. Деньги вывозят или вкладывают в разные аферы, чтобы провернуть очередную аферу. Ты, банкир, должен представлять, какие деньги сейчас крутятся «в тени».
- Я-то представляю… - усмехнулся он.
- И хватит. Я засыпаю. – И добавила еще тише, словно выдохнула, с болью: - И устала… Мы ведь так тебя ждали…
И Андрею кольнуло в сердце: неужели что-то почувствовала? И сокрушаясь и от этого, и от происшедшего с ним за океаном, и жалея свою Оксанку, произнес с чувством, искренне:
- Милая моя Оксанка… Я часто думаю… И все хотел тебе сказать.
- Да?..
- С твоим умом тебе б министром быть.
- Не смогла бы, - сонно.
- Почему? – удивился Андрей. – Многие - там, наверху - люди случайные.
- Нет…
- Но почему же?
- Мягкая… Сердцем… А там, наверху – беспощадные. Жестокие. Вот… ты…
- Я?!
- Ты… сможешь… А я… Мне дано… любить. Потому… И хватит. Я так устала… - И чуть отстранившись, затихла.
А Андрей еще долго не мог уснуть, хотя уже остро блестел заутри луч сквозь неплотно задернутые тяжелые шторы. Заложив руку за голову, широко открытыми глазами он глядел на блестевший луч и думал. И о Еве. О об Оксане, не без гордости удивляясь ее чуткости, прозорливости и в малом, и в большом. Бередили сердце и слова, сказанные ею: «Вот ты… Ты сможешь.» Почему она так решила?.. В нем, Андрее, есть эта… жестокая беспринципность? Свойственная некоторым из тех, кто там… наверху? Наверное – есть. Да, туда, как кто-то сказал из мудрых: на вершину власти взлетают или как орлы, или… вползают, как змей. Так кем же она меня посчитала?..
Но как он ни ломал голову – не мог прийти к выводу. Посчитать себя орлом-гением – совесть не позволяла, а ползучим… Нет, нет… Он громко зевнул, отвернулся на бок и тотчас заснул.



2

Когда Андрей вошел в сверкавший полированным деревом огромный кабинет, все еще по старинке с Т-образно расположенными столами: большим письменным и примыкавшим к нему, под зеленым сукном столом заседаний, - директор этаким шаром в мешковатом костюме с серебряными блестками, выкатился из-за своего стола, добродушно улыбаясь и разводя короткими руками, словно для объятия. Но лишь крепко пожал руку и похлопал Андрея по спине.
- Ну! Как долетел? Набрался уму-разуму у американцев? Рассказывай… - И, приглашая, повел рукой на стоявший в простенке «гостевой» столик с низкими, удобными кожаными креслами.
Андрей рассказал. Точнее – отчитался. О днях стажировки в Америке. Сказал – долетел хорошо, и в семье все в порядке. И, понимая, что срочно вызвали его не для такой вот «светской» беседы, замолчал, вопросительно глядя на директора.
- Ясно!.. – хохотнул тот и спросил, понимающе: - Хочешь услышать о причине твоего срочного вызова? Скажу. – И посуровел лицом, сцепив бульдожьи массивные челюсти, произнес другим тоном : - Хреновые дела, Андрей Стефанович… - и тише, щуря заплывшие глазки, многозначительно произнес: - Следователь Генпрокуратуры вызывал… - И, взглянув на молчавшего Андрея, добавил: - Меня вызывал. Снова…
- На допрос? – удивился Андрей.
- На «собеседование». И тобой интересовался. Видать – тоже на «собеседование» вызовут. Как свидетеля. А потом… Ясно?
Андрей кивнул, решив – лучше помолчать, пусть Директор выскажется. И все будет ясно. Он ведь, хоть и «партнер», но «свою игру» имеет. Пусть говорит…
- Копнули дельце 1991 года. Конечно, с чьей-то подачи…
Директор на миг задумался, сделав паузу, и продолжил жестче: - Интересует их наше, – Директор интонационно выделил слово «наше», - тогдашнее кредитование ассоциации «Импекс-Крым».
И опять, на миг вскинув прищуренные глазки на молчавшего Андрея, продолжил:
- Ты, конечно, все помнишь. И нашу роль… - И опять глянул на Андрея, словно провоцируя на ответ, и, не дождавшись ответа, сказал: - В общем… Спрашивал. И о тебе. Сказал я… В Соединенных Штатах мой заместитель. А те… Что не мешало бы поскорее задать тебе несколько вопросов. Так что готовься к визиту. Лучше сам ему и позвони. Вот… - Директор двинул по столу лист с записями. – Его телефон, фамилия. Ясно?
- Да, спасибо.
- А-а… - отмахнулся Директор и уже с широкой, во все щекастое лицо, улыбкой, хитро щуря глазки, добавил со смешком: - Отмолчался?.. Молодец. На том и стой. – И доверительно: - А вообще скажу – дела хреновые…
- У нас? В Банке? – удивился Андрей, зная, сколь крепко стоит ихний Банк.
- В стране – хреново. Президент Кучма крутит и вашим и нашим, «лавирует» между Россией и Штатами. И вот!.. У него опять, очередной «кризис». А сколько у него их уже было? Понимаешь?
Андрей понимал.
Соединенные Штаты уже открыто заявили о намерении «перестроить Украину под общие демократические стандарты». И жмут…
- Посевную заваливаем. Трактора стоят – нема палива! Цены на все – як взбесились. Растут. – И тише: - Президент вызывал. Крыл открытым текстом…
- Нас? Наш Банк?
- Там много было… Этакий финансово-хозяйственный актив. И все как раньше: «Даешь! Давай! Мать-перемать!»
- Что-то конструктивное?
- Нет, конечно! Думайте. Но указующая фраза есть: надо искать иные подходы к решению кризисной ситуации.
- Какие?
- Вот и раскинь умом – какие! Для этого тебя и вызвали!
Андрей промолчал. Он даже не кивнул головой. Он понял. Видимо, и сам Директор АгроБанка, вот этот толстячок, понимает - засиделся на этом неспокойном, но теплом месте. И, вероятно, кто-то и сверху его поторапливает. Или?.. Боится? Банк не переживет этого общего кризиса? И тогда – вышибут. С треском. С потерями. И он готов переложить бремя? На его, Андрея, плечи?
- Так понял? – настойчиво спросил Директор.
- Да.
- День-два – окунись в жизнь, в дела Банка. И жду от тебя предложений. Даже дерзких, смелых. Неординарных. Время такое! И вот еще что… В отношении «неординарных»… У людей, у молодых – есть, видимо, эти… смелые предложения. Короче. Здесь ко мне все пытается попасть с такими «неординарными», одна молодая дамочка. Не «с улицы» конечно. Рекомендуют ее… А я… Привык по старинке. Ты… Прими, побеседуй. Может, что и дельное. Надо искать смелые решения. Вот тебе, молодому, набравшемуся уму-разуму в Америке – и карты в руки. Ну, иди – тебе приготовили новый кабинет. Пока… Да!.. У следователя побывай.
- Сейчас позвоню.
- На завтра? Добро.


3

Утро следующего дня Андрей начал с визита в Генпрокуратуру.
Следователь по особо важным делам ждал его и принял тотчас.
- Входите, Андрей Стефанович. Располагайтесь, - произнес он, сутулясь над столом, глянув исподлобья и продолжил писать. – Я сейчас… Вот закончу…
Андрей сел на стул, стоявший перед столом следователя. Стал не без любопытства рассматривать следователя: круглолицый, светловолосый крепыш в коричневой замшевой куртке, пожалуй, одних лет с Андреем.
- Так… - Следователь отложил ручку, откинулся на спинку и с широкой, добродушной улыбкой произнес:
- Извините, что, видимо, прервали ваше пребывание в Штатах…
Андрей промолчал, верный выбранной тактике. И следователь, согнав улыбку, с озабоченным видом сказал: - У нас к вам, Андрей Стефанович, просьба… Не могли бы вы нам помочь и прояснить роль вашего Банка в операции по кредитованию ассоциации «Импекс-Крым».
- Слушаю вас.
- Мы установили, что, согласно Уставу, ваше, в Крыму, местное отделение могло выделить кредит – только! – следователь многозначительно поднял указательный палец, - только на сумму не превышающую пять миллионов рублей. И под 25-30 процентов. Но было выдано кредита значительно больше. Или это какое-то недоразумение?
Андрей молчал – это ж не допрос.
- Я повторю: «Импекс-Крым» и ее структуры получили кредит, значительно превышающий правило. Сумм… Вы ведь знаете?..
Андрей знал. Ассоциация получила СТО миллионов рублей, что тогда было эквивалентно СЕМНАДЦАТИ МИЛЛИОНАМ долларов. Но промолчал. Он не попадется в такие мелкие ловушки.
- И столь огромную сумму ассоциация получила на необычно льготных условиях…
Андрей знал. Это был пятипроцентный кредит.
Следователь, видимо поняв, что Андрей будет играть «в молчанку», продолжил дожимать его фактами:
- А такое можно делать только после согласования с главной вашей киевской конторой. С вами. Так?
Да, и с ним. Но пусть понервничает…
- Так вы, Андрей Стефанович, может быть, кое-что поясните, может быть, я, следователь по особо важным делам, что-то и недопонимаю. Так скажите, пожалуйста…
- Извините, господин следователь, - Андрей не счел нужным назвать следователя по имени-отчеству. – Я не могу понять… Чего вы от меня хотите? У вас, конечно, уже полная папка документов, по этой нашей операции с кредитованием. Так?
- Так.
- И там, среди важнейших документов, должен находится и протокол заседания Кредитного комитета. Я даже помню дату заседания. 10 октября 1991 года. Есть такой документ?
- Допустим…
- Извините, «не допустим», а есть или нет? И так как вы «следователь по особо важным», то такой документ у вас должен быть. И в том протоколе черным по белому засвидетельствовано наше положительное решение. В отношении выделения кредита в 100 миллионов рублей. И об условиях…
Андрей блефовал. Такого заседания Кредитного комитета не было. Хотя протокол заседания составлен. Позже. Но и в нем, в протоколе, вернее, в этой липе – тоже много… изъянов.
- И вы, господин следователь, видимо, видели: под протоколом есть и все необходимые подписи…
Но в этом-то и все дело! Из десятка подписей – только две подлинные: его, Андрея, и его зама. Остальные – подделка.
Следователь, вперив в Андрея строгий, непроницаемый взгляд серых глаз, молчал. Не сказал, не раскрыл своих «карт»: докопался ли он, понял ли что протокол – липа? Молчит… И это хорошо. Он, Андрей выиграл время.
Андрей поднялся – высокий, с гордо вскинутой головой. Он был доволен: выиграл время. А за эти день-два он и «участники» кредита – найдут управу на этого следователя…
- До свидания, господин следователь. И извините… - он взглянул на часы: - У меня предстоит важный визит к премьер-министру.
Следователь поднялся, выпрямился во весь рост. И Андрей не без удивления отметил, что этот, сутулившийся над столом крепыш, даже выше его, Андрея.
- Хорошо, Андрей Стефанович, - добавил с многозначительной усмешкой: - До свидания. – И с тою же ухмылкой протянул руку – крупную, с узловатыми суставами каратиста; однако пожатие было подчеркнуто вялым, слабым. И еще раз следователь повторил:
- До свидания…
Видимо, следователь давал понять, что принял его «игру».

Приехав в Банк, Андрей поднялся на третий этаж и по яркой золотисто-вишневой дорожке прошел в приемную.
- Директор уже несколько раз спрашивал вас, - тихо, заговорщически сказала секретарша, как и директор, полненькая, пухленькая, розовощекая.
- Ну, рассказывай, - выкатился директор навстречу из-за стола. Давай сначала по коньячку. Так… Рассказывай.
Рассказал. Обстоятельно.
- Ясно. Будем кумекать, - подытожил Сотник. – К себе сейчас?
- Да.
Только Андрей, еще не привыкший к громаде своего нового кабинета, стал вчитываться, вникать в цифры недельного отчета Банка, как на тумбочке загудел селектор и секретарша проверещала:
- К вам, Андрей Стефанович, посетительница, эта… - секретарша не сказала в присутствии уже сидевшей в приемной посетительницы: «Та, о которой вы предупреждали», однако не без ехидства добавила: - Эта… Мадам Тишинская…
- Пусть войдет, - распорядился Андрей, застегнул пиджак на одну пуговицу и вскинул голову.
Дверь открылась медленно… И на фоне темного высоченного дверного квадрата с тамбуром возникла маленькая, светлая, изящная фигурка… девочки!.. Андрей, еще вчера тщательно прочитавший пяток страничек с биографией визитерши, сделанных для него службой информации Банка, был готов увидеть крупную резкую даму, с суровым и решительным выражением лица. А эта?.. Вошла тихо и застыла в дверях. С детско-любопытной улыбкой рассматривает его, по пояс возвышавшегося над столом, с высоко вскинутой головой! Курносая, ясноглазая. По-детски приоткрыты мягкие влажные губы...
- Здравствуйте, Андрей Стефанович… - с тою же открыто-детской непосредственной улыбкой, чуть кивая русой головой с венчиком косы, она мягко двинулась к столу, не сводя с Андрея светлых лукавых, сияющих смехом глаз. – Да. Это я просила о встрече. Не удивляйтесь. Я уже привыкла к такой реакции чиновных мужчин.
Андрей быстро встал и, застегивая на ходу на все пуговицы черный, бархатистой шерсти пиджак, вышел навстречу и, чуть наклоняясь, протянул ей руку:
- Добрый день, Таисия… - Тронул кончиками пальцев висок. - Извините… Ваш вид отбил у меня память. Отчество?..
- Таисия Николаевна. Но пожалуйста… - Она, невольно приблизив к Андрею свой аккуратный носик и яркие мягкие губы бантиком: - Пожалуйста! Просто - Тася. Можно?
Андрей пожал широкими плечами и отвернулся, стараясь унять веселый смех, вызванный всей этой картиной «явления». Шагнул было к письменному столу, но, махнув рукой, словно споря с кем-то, опять развернулся к странной посетительнице. И с тою же веселой улыбкой указал на стол с двумя мягкими креслами у огромного зеркального окна на город. – Пожалуйста. – И дождавшись когда сядет эта… пичужка, сел в кресло, высоко выставив вверх острые коленки, что вызвало у посетительницы еще более широкую улыбочку.
- Я вас слушаю, - чуть сердито произнес Андрей.
- Разрешите сначала о себе рассказать?
- Не надо, - поморщился Андрей, вяло отмахнувшись. – Я знаком с вашей биографией. Но хотел бы кое-что уточнить. Из любопытства.
- Пожалуйста, Андрей Стефанович, - с детски-непосредственной готовностью качнулась в его сторону, выжидаючи приоткрыв мягкие губы.
Андрей хорошо помнил изложенное на пяти страничках, лежавших на письменном столе в черной папке.
Родилась в Сибири. В семье военного. Человека с характером, нестеснявшегося высказывать свое мнение. А потому считавшегося «неуживчивым», «трудным». И часто «перемещался». Исколесил с семьей всю огромную страну. А выйдя в отставку по болезни, осел на Украине – родине жены, матери Таисии. Здесь он вскоре и умер, а мать Таисии, учительствуя на двух ставках – дала Таисии хорошее образование. Окончила Днепропетровский университет. Экономический факультет. Защитила кандидатскую. Замужем. Муж… Соучастник всех ее «начинаний». Характер неуемный, мечтательный. И мечтает… О многом. Так и писала в своей автобиографии: «О многом». На малое не согласна…
- Так с чего вы, Тася, начинали свою карьеру бизнесмена, - Андрей все же не сдержал улыбку.
- Ой! Не смейтесь, - она отвернулась, отмахиваясь от него. - Я и сама вспоминаю со смехом… С пяти тысяч рублей. Начинали-то. И те – заняли. А тут как раз вышел закон о кооперации. Вот и решили заняться предпринимательством.
- Представляю…
- Из родственников сколотила «корпорацию» «Радянский бензин». Вскоре стали монополистами на Днепропетровщине по обеспечению сельского хозяйства нефтепродуктами. Зарабатывали на бартере: за нефтепродукты получали сельхозпродукцию по очень низким ценам. Идеологом этих операций был некий… сейчас уже в Израиле.
- Да… Представляю… - повторил он.
- Нет. Не представляете. Нам было очень трудно. Приходилось ведь ломать – в себе и всюду – традиции Союза. Но пошло!..
- На те пять тысяч рублей?
- Да. Постарались вложить… - замолчала, отдавшись на миг воспоминаниям.
- Куда вложить?
- Привозили концерты в Днепропетровск. Занялись и прокатом видеокассет. Это позволило создать первый капитал.
- Группы местные?
- Нет, московские. Украинских групп, хороших, до сих пор нет. Ой! – она прикрыла рот кончиками пальцев: - Я этого не говорила.
- А потом?
- В нашей коммерческой группе – все участники были с техническим, или экономическим, - как и мой муж, образованием, опытом. Умели просчитывать ситуации, обстановку. И когда начинали регистрировать первые брокерские места на товарно-сырьевой бирже в Москве, то мы решили порвать с шоу-бизнесом. И купили на Российской бирже место. Хотя тогда люди не верили, что она будет такой мощной. Но мы купили. А потом!.. – ее глаза опять лучились веселым радостным смехом от приятных воспоминаний:
- Но мы – все с Украины. Не теряли и не теряем связи со страной, с людьми. Знаем, что сейчас творится. Это ж! Бардак… Ой! – она опять прикрыла рот рукой. – Извините, но это точно. Сев-то срывается. Трактора – стоят…
Андрей покивал головой – пусть говорит, - и произнес с усмешкой:
- Якобы нет топлива…
- Ну да! Нет денег – нет топлива!..
Андрей опять кивнул, словно поощряя продолжить эту ее легенду: «Кто говорит-то? Созданная ею, совместно с этим… как его, Пончиком, что ли, у которого в помощниках был бывший замминистра трубной промышленности, а сын работал в Москве, - созданная ими фирма, наладив связи с заводами-трубопроизводителями, - успешно стала продавать бесшовные стальные трубы в страны Европейского Союза. Но!.. Как она там в автобиографии писала?.. «Мечтала о многом.» Да. И, сколотив уже изрядный капитал, создала свою корпорацию, с громким названием: «Единая энергетическая система Украины». Но масштабы, объемы этой «системы» пока что не оправдывают название. А амбиции… Это и привело ее к нему? О чем она…
- …Да. Нет денег! А новоиспеченные эти… Ну, бизнесмены – по деньгам ходят. И не замечают!
- Конкретно, - опять поморщился Андрей. – У вас есть предложения? Конкретные?
- А иначе зачем бы я к вам, Андрей Стефанович, пришла. Конечно. Есть! И нефть есть, есть и топливо!
- Где?
- В Башкирии!
- О… - Андрей был разочарован.
- Но вы послушайте. Там есть палево, а у нас!.. У Украины – есть уникальные трубы! И я уже прозонд… Разведала. Встречалась… В Башкирии проявили интерес к такой коммерции. Мы им трубы, они нам, Украине – палево. Эту мою идею готов поддержать и губернатор Днепропетровска!
- Лазаренко?
- Он! И если вы, один из ведущих Банков Украины, нас поддержите, а это для Башкирии будет означать высокий уровень коммерческих отношений, - то тогда!..
- Что… - Андрею начинала нравиться и идея, и эта юркая симпатичная пичужка. – Что – тогда?
- Что… - Таисия отвела глаза, словно не решаясь говорить всего. Но, видимо, решившись, сказала: - Тогда Башкирия готова этими днями отправить нам несколько эшелонов палева! Вот что «тогда»! И это только – я считаю – начало…
На столе опять мягко загудел селектор.
- Да, говорите, - разрешил Андрей секретарше.
- Андрей Стефанович, извините. Напоминаю: Директору и вам предстоит визит к премьер-министру. Время…
- Хорошо… - Андрей встал: - Извините. Вы, Таисия, можете изложить ваше предложение на бумаге?
- Конечно!.. Уже… - Она быстро раскрыла сумочку, достала прозрачный файл с вложенным в него листком текста. – Вот!..
- Хорошо, - произнес Андрей, подумав: теперь, если будет необходимость, он может посоветоваться и с премьер-министром. И повторил: - Хорошо…
- А что хорошего-то?.. – чуть капризно произнесла Таисия, не поднимаясь из мягкого кресла. – Была я там… Тоже оставила премьер-министру… Это свое предложение. Даже не на одной, а на двух страничках! И что?..
- Хорошо, хорошо, Таисия… - Андрею стало ясно, почему Директор Банка протежирует Таисии. – Идемте. Я вас провожу до лифта. Мне к Директору. Идемте же.
- А решение? Честное слово – на раскачку уже времени нет.
- Таисия Николаевна, неужели Вы считаете, что все так просто? У Вас вот родилась идея, Вы побывали у разного начальства, Вас, - буду откровенен, - переадресовали мне, а вот я захочу – помогу, закапризничаю – откажу. Так Вы считаете?
- Вообще-то – так. Хотя Вы слишком упрощаете. Насчет «побегала». Нами уже сделано очень много. Хотя… Конечно – есть и проблемы.
Андрей присел на угол письменного стола. И, сердито глядя на съежившуюся в массивном мягком кресле светлую пичугу, произнес повелительно:
- Говорите.
- Дело в том… - она опять замолкла в некой нерешительности.
- Не юлите, Таисия. Важно, как с первых дней сложатся наши отношения. Говорите.
- Башкирия готова!.. Уже вот эти дни – почти немедленно! – отправить нам, на Украину первый состав – цистерны с палевом. Вы понимаете?
- Получается… Уточните: Башкирия готова отправить Украине первый состав палева, не получив труб а даже без какой-либо предоплаты? Или – нужна предоплата?
- Андрей Стефанович! – встрепенулась в кресле Таисия, вскинув на Андрей сияющие глаза, излучавшие удивительную силу, энергию, которую трудно было представить в этом хрупком женском теле. – Андрей!.. Извините. Башкирию действительно интересуют только трубы. А мизерная предоплата от такого, как ваш Банк – лишь некая гарантия. Гарантия, что дело поставлено на полный серьез. А губернатор Днепропетровска, этот мешок с деньгами – трусит! – Таисия встала, решительно закинув за спину свою черную сумочку.
- Что он?! – удивился Андрей.
- Трусит! Боится за свои гроши. А вы?!.
- Что – я? – Андрей был несколько обескуражен таким натиском, прямолинейностью этой хрупкой молоденькой женщины, более похожей на школьницу-выпускницу, чем на смелого бизнесмена.
- Тоже – трусите. Удивляюсь!.. Мужчины сейчас хуже, нерешительнее женщин! А вы?.. – Она подступила к нему, все еще сидевшему на углу письменного стола. – Вы решились?
Не скрывая широкой, веселой улыбки, Андрей ступил на паркет и несколько бесцеремонно правой рукой взял Таисию под руку, а в левую черную папку, - повел посетительницу к двери.
- Идемте. У меня действительно уже нет времени. Я провожу вас до лифта. А завтра – сразу с утра – приходите. Идемте, идемте. Нам, кажется, по пути.
Проводив посетительницу до самого лифта, Андрей поспешил к директору Сотнику. А когда все рассказал ему о предложенной «мадам Тишкиной» операции: «Трубы – палево», - Сотник от радостного возбуждения весь зарделся, как спелый помидор, и, потирая пухлые ладошки, произнес:
- Вот и хорошо… Вот и ладненько! И как все кстати сложилось!.. – И той же торопливой, радостной скороговоркой выпалил: - А ведь не зря говорят… Счастливый ты, Андрей Стефанович. Счастливый!.. – И Андрей, слушая Сотника, замер. Оцепенел. Ведь Сотник в приливе радости – раскрылся! Если его, Сотника, прижмет Генпрокуратура, то козлом отпущения станет он, Андрей!.. А Сотник торопливо уложил план «мадам Тишкиной» в кожаную папку и скомандовал решительно:
- Едем. Едем к премьер-министру. – И с довольным смешком, и грозя кому-то кулаком, добавил: - Ну!.. Теперь мы найдем… управу на эту долбаную Генпрокуратуру! Чтобы не мешали нам… работать! Эх!.. Едем!..


4

Следующий день с утра был полон сюрпризов.
Вчерашний визит его и директора к премьеру оказался удачным: озабоченный обстановкой в стране, возможным срывом посевной – премьер решительно заявил о своей поддержке этой акции: трубы - палево. И когда все быстро, с присущей премьеру оперативностью было обговорено и утверждено, Директор банка, протянув руку, поздравил Андрея и сказал чуть лукаво:
- Извините, Андрей Стефанович, мне нужно посекретничать с господином Премьером. О личном. Машина в вашем распоряжении.


Сначала, сегодня утром, у него побывала эта «девочка-бизнесмен». И они все обговорили. Тотчас в Башкирию были отправлены и необходимые документы. И деньги. Риск? В бизнесе, как Андрей убедился в Америке, - необходим прогнозируемый риск.
А Таисия?.. Ушла довольная, окрыленная.
- Вот увидите, Андрей Стефанович! – сказав на прощание. – Для Украины, имеющей такую колоссальную трубную промышленность, - наша акция: Башкирия паливо – трубы, - крупный и эффективный бизнес. Разумеется, наша группа будет иметь и свой интерес. Мы будем даже пахать, сеять. Скажу!.. Любое дело теперь нам по плечу. А Украина, ее несколько крупных областей – уже в ближайшие дни не будут испытывать нужды в палеве. – И лукаво добавила: - И это лишь… В общем, у меня еще есть интересные идеи!
- Звоните, Таисия. И заходите. Я должен быть в курсе ваших дел.
- Андрей Стефанович!.. – она сделала капризную мину. – Мы же – партнеры. Не грех будет и отпраздновать это.
- Как только в Украину придет первый состав с палевом.
Андрей проводил ее до двери. И тотчас зазвонил прямой директорский телефон: Директор приглашал зайти. Срочно...
Войдя в кабинет, Андрей почувствовал – Директор чем-то возбужден. Это было заметно и по его суетливости, с какой он поспешил навстречу Андрею.
- Давай присядем, Андрюша, - кивнул он на гостевой столик. – И извини – я по-отечески. Документы по Башкирии подписаны. Ушли. – Подтвердил он еще раз. – Но я о другом. - И директор, растерянно разведя руки и почти со страхом глядя на Андрея, произнес: - Ужас!.. Даже язык не поворачивается сказать!.. Что ж это творится, а?..
- Да что произошло? – Андрей всегда старался сохранять спокойствие. В любой ситуации. И не любил излишних «эмоций». - Можете объяснить? Толком?
- Толком?! – опять занервничал, заворочался в кресле директор. – Убили… Сегодня утром, как мне только сообщили, убит наш… Директор Центробанка убит.
- Булавин?!
- Да. Ясно?
- Кем? Как?
- Наповал - понимаешь? – наповал! Расстреляли в упор. В подъезде собственного дома! И скрылись. А сегодня… Ну, вот только, - я тебе говорил, - позвонил премьер и сказал и об этом, и что твой перевод отменяется!..
Недовольный сбивчивым рассказом директора, Андрей встал:
- Иван Иванович, я Вам минеральной налью.
- Лучше коньячка. О!.. Спасибо…
- О каком моем переводе шел у вас разговор?
- Да вчера!.. Когда я остался у премьера, мы говорили о тебе. И решили, что надо тебя пристроить… В смысле – перевести в Центробанк. Замом. Рекомендовать, значит. А сегодня… Все летит в тар-тарары!..
- Значит, никакого моего «перевода» не будет?
- Будет, дорогой, Андрей Стефанович. Будет. Но… Налей-ка еще. Лимончика бы… Там, в буфете есть нарезанный… О! Другой смак…
Андрей терпеливо ждал.
- Будет!.. – И, хитро щурясь на Андрея, и обсасывая ломтик лимона, пояснил: - Решили… в связи, значит, с трагическими … обстоятельствами рекомендовать тебя Верховной Раде на пост главы Центробанка. Теперь – ясно?
- Меня?.. – Андрей давно уже лелеял мечту занять этот ключевой финансовый пост в Украине. Но считал – еще рановато, еще не проявил себя… А вот оно как оборачивается, вдруг… А вдруг ли?..
- Конечно… Есть еще кандидаты. Но тебя, будто бы, и Президент готов поддержать. А как сложится – трудно сказать. Может, на первых порах действительно пойдешь в замы… Но ты готовься. В Верховной Раде тебе нервы потреплют.
Директор поднялся, облизывая толстые пальцы, произнес:
- Люблю коньячок… Вишь как успокаивает. – и хитро покосившись на Андрея: - Ну иди.
Андрей тоже поднялся из кресла и, глядя сверху вниз на директора, произнес тихо, вопросительно: - Но… Генпрокуратура вряд ли отстанет?..
- А-а… Не бери в голову. Я напомнил премьеру об этом, так он!..
- Что он?
- Сказал «перебьются».
И так как Андрей, недовольный таким неопределенным ответом, продолжал вопросительно глядеть на директора, тот пояснил:
- Премьер сказал, что теперь ты переходишь в верхний эшелон власти. А там… свои правила. Закроют это дело.
- Или спрячут в сейф. На время…
- Да перестань, Андрюша… Время все на свои места расставит. – И со вздохом: - Ох уж это время… вот с двухсот граммов коньяка в сон потянуло. А раньше-то! Бутылку на грудь и полон сил, желаний! Ну, иди. Соболезнование-то…
- Позвоню семье.

Вернувшись в свой кабинет – Андрей долго не мог успокоиться.
Попросил секретаря принести крепкого чая с лимоном и обычные галеты. И вот, когда он, устроившись за гостевым столиком, потягивал обжигающий губы чай, - требовательно загудел селектор внутренней связи. И ровный, без эмоций голос секретарши произнес:
- Извините, Андрей Стефанович. Настойчивая дама, назвавшись «американская знакомая» - хочет поговорить с вами…
- Что? Кто? Американская?! – Андрей вскочил, подошел к селектору, чувствуя, как радостно «екнуло» сердце. – Соедините. – И поднял трубку.
- Слушаю.
- Андрэ?..
Господи… Сколько вмиг воспоминаний вызвал этот знакомый, полный глубоких модуляций голос.
- Неужели! Звоните из Штатов?!
- Я в Киеве, Андре. Уже не один день. И работаю. Вот так. И позвольте вас оторвать на пару минут от ваших скучных бухгалтерских дел?
- Ева! Я рад вашему звонку. День сюрпризов!
- О… Это уже интересно.
- И совсем было бы хорошо… У вас свободен сегодняшний вечер?
- Андре, а иначе зачем бы я звонила. Я остановилась – пока в отеле. Запишите… Здесь хороший ресторан.
- Отлично. Скажем – в семнадцать часов? Я закажу столик.
- О’кей. До встречи.
Андрей прошел за письменный стол, сел в свой вращающийся стул – никель и кожа, - откинулся на спинку, чувствуя, что с лица его не сходит довольная улыбка. Да, да, женщины любят мужчин честолюбивых. И удачливых. А звонок Евы… Андрей не мог не признать: звонок красавицы-американки льстил его мужскому самолюбию. Да, женщины любят успех. А успех сам не приходит. Надо работать. И Андрей, согнав улыбку, склонился над толстой кипой деловых бумаг: Банк одолевают, штурмуют мелкие просители. Тысячи людей разных профессий: инженеры, врачи, учителя, школьная уборщица, истопник, авиаконструктор, - все желают стать бизнесменами. Точнее – мелкими предпринимателями. И просят денег. Тем более, что в Верховной Раде все громче голоса о необходимости поддерживать, выпестывать свой «средний класс».

Сверкая бриллиантовым ожерельем, блеск которого расчетливо подчеркивало черное легкое платье, она вошла в зал ресторана, уже освещенного хрустальными люстрами. Блеск их отражался в вощеном паркете и разновеликих рюмках, бокалах на крахмальных скатертях. Андрей, встав из-за столика, гордо вскинул голову под любопытными взглядами посетителей ресторана и не спеша, с достоинством направился навстречу Еве, на лице которой играла самодовольная улыбка женщины, привыкшей к вожделенным, липким взглядам мужчин разного возраста.
- Хелло, Андрэ, - и с тою же самодовольной, очаровательной улыбкой Ева подставила нежную щечку для поцелуя. Это был как капкан. Прилюдный. Под любопытными взглядами десятков пар мужских и женских глаз! Сделать вид – не заметил? – Прилюдное оскорбление. И он нежно, чуть-чуть, коснулся ее щеки и церемонно – по-совковски? – предложил руку, почувствовав, что этого старомодного жеста она и ждала от Андрея.
Усевшись на пододвинутый им стул, она положила на стол черную атласную сумочку, огляделась.
- Здесь хорошо. Подальше от оркестра. Мы сможем поговорить. Так рассказывай, Андрэ.
- Извини, но что тебя интересует? Семья? Все живы, здоровы. Я? Можно сказать – у твоих ног.
- Не надо, Андрэ, так низко, - засмеялась она. – Не надо. Здесь… Как твоя работа?
- Кажется… - он был в нерешительности: похвастаться? «Женщины любят удачливых…»
- Кажется – что?
- Кажется, иду на самый верх. Днями все решится.
- Станешь директором Банка? Мы знаем, слышали…
- Мы? Ты не первый раз говоришь о себе во множественном числе.
- Мы, - это значит и Пит. И другие. Мы же вращаемся среди политиков, бизнесменов, депутатов и журналистов. А в этих кругах ничто не остается тайным, Андрэ. Поэтому – Мы.
- Значит, Пит не поехал в Москву? Хотя, уговаривал тебя так настойчиво. И мне казалось, что американцы так просто не отказываются от своих каких-либо планов.
- Во-первых. Пит не считает себя американцем. Он даже любит говорить: он человек планеты. Во-вторых, не все зависит от него, порой возникают разные обстоятельства. И хватит о нем. Да, кстати, он просил передать тебе привет.
- Так вдруг? Ты сказала ему о нашей предстоящей встрече? – Андрею хотелось побольше узнать об этой загадочной золотокудрой бестии.
- Он… Догадывается. У нас одна работа!
- О которой ты, Ева, ни разу не упомянула. В первую нашу встречу, допустим, было не до этого, - Андрей самодовольно усмехнулся. – Но вообще-то…
- Тебя это интересует? – спросила лукаво, не сводя с него своих больших, затененных длинными ресницами глаз, в глубине которых сверкали, прыгали веселые огоньки.
- Но, Ева! Мне бы хотелось знать о тебе как можно больше.
- Это похвально. – И добавила тем же игривым тоном: - Мы всего лишь представляем в Украине некий Фонд.
- Филиал?
- Тебе хочется знать больше? Это филиал Американского Фонда помощи в управлении персоналом.
- Вот как! – чуть удивился Андрей: - Будучи в Америке, я слышал об этом Фонде. У вас, якобы, обширные интересы… - произнес полувопросительно.
- Да. Интересы у Фонда глобальные. Но, Андрэ, хватит о Фондах. Они и у вас, в Украине рождаются и лопаются. Как мыльные пузырики.
- Ева! Ты отлично говоришь по-русски.
- И по-украински – тоже. Разве я тебе не говорила? Мой отец - украинец. Участвовал даже в украинском нацдвижении. А твой отец? Твоя мама?
К столу подплыл официант с подносом.
- Господа, разрешите подавать?
Ева убрала локти со стола.
- О, Андрэ! Ты уже все заказал?
- Все, как тогда, в Вашингтоне. - и Андрей чопорно вскинул голову.
- О’кей, Андрэ, - И чуть интимно, лукаво: - У нас больше останется времени… чтобы побыть наедине.
Андрей постарался сдержать тяжелый вздох – он не предупредил Оксану, что задержится надолго.
- Не вздыхай, Андре! – озорно засмеялась Ева. – Сегодня я украду тебя у твоей Оксаны лишь ненадолго. О, бифштекс… М-м… Хорошо! С кровью. А ты не ответил на мой вопрос.
- Об отце? Он воевал. В Красной Армии. И погиб. Мама и младший брат живут в небольшом селе. В Закарпатье.
- Буду рада случаю познакомиться. Так чем занят сейчас ты, почти главный бухгалтер Банка? Тебя не обижает такой эпитет?
- Нет, конечно. И ты права. Заедает нас разная мелочевка! - поморщился Андрей.
- Ну, не скромничай. Твоя инициатива по созданию группы: трубы-палево, - это здорово. Гениально, Андрэ.
Андрею была приятна ее похвала, но справедливости ради…
- Гениальная, как ты говоришь, идея принадлежит худенькой, губастой девчонке.
- Никогда не умаляй своей роли. Налей мне красного вина. Ты невнимателен к даме. Вспомнил эту «губастую»? Ладно, ладно. Да, она эта Тишинская, небесталанна. Но ты, Андрэ, скажу тебе как женщина, - не идеализируй ее. Она показалась тебе этакой простушкой? Почти девочкой?
- Ева, удивительно! Как ты…
- Мы тоже беседовали с ней. Но я сейчас о другом… Налей, пожалуйста, минеральной. Хватит. О другом, Андрэ… Ты, как я уже поняла, плохо знаешь женщин. Да, да. Несмотря на твои победы. Ты не представляешь, насколько женщины могут быть изощренными, тонкими… И еще вина. Хитрыми. А точнее – талантливыми артистками. Да, Андрэ – она, эта твоя, пассия, эта Таисия… Я не ревную, Андрэ. И запомни: другой раз уже не скажу. Для меня превыше всего – дело. Итак: какие же блохи заедают тебя и ваш Банк?
- Мне кажется… - начал Андрей неохотно, удивленный, что свидание превращается в деловую беседу. Но Ева перебила его:
- Подожди, а то забуду.
- Ты, Ева, ничего не забываешь.
- Хорошо. Так вот… Об акции: «трубы-палево». Ты, Андрэ, должен научиться пользоваться успехом…
- И чужим? – произнес с неким вызовом.
- Великий Моцарт – великий! – говорил: все, что до меня – все мое. И, не стесняясь, брал и щедро возвращал! И закажи еще бутылку красного. Только французского. Ты хотел возразить?
- Я – не гений.
- А ты думаешь – там, на самом верху – одни гении? Главное там - иметь неплохую память и быть отличным артистом. Настолько отличным, что даже молчание должно быть многозначительным. Тебе, Андре, не хватает этого артистизма. О’кей! Это можно поправить…
Андрей покачал головой и тихо произнес:
- Ева, не много ли ты хочешь от меня? И вот так – сразу?
- Не много, милый. Ты уже прожил немало. И знаешь: все скоротечно. Тем более когда хочется добиться большого. А я… Я, милый, как и всякая женщина, когда увлечена мужчиной по-настоящему…
Андрей отметил, что Ева не произнесла слово «любит» или «полюбила».
- …то хочет видеть в нем воплощение своей мечты, своих идеалов. Мы, хорошие женщины, став женами, остаемся для вас, мужчин, и любовницами, и – запомни! – мамами. А вы, мужчины, и ищете в нас и того, и другого.
- Плохо…
- Что? – она округлила сияющие возбуждение глаза. – Что плохо, милый?
- Плохо, если я вдруг буду любить сразу двух женщин, которые умнее меня.
- Глупенький… - произнесла Ева нежно, с облегчением. – Не умнее тебя. Знай. Когда женщина любит, - я говорю не о страсти, - когда любит душой и сердцем – она невольно идеализирует это свое сокровище. И к недостаткам относится снисходительно. А если она еще и честолюбива… Но хватит, милый. Ты не ответил…
Слушая Еву и сосредоточенно кромсая на мелкие кусочки остывший бифштекс, Андрей думал, что Ева ведет себя не как любовница, искательница острых ощущений. Почему? У нее более серьезные намерения? А я?.. Что делаю я? Это ж – трагедия…
- Ты, Андрэ, не слушаешь меня. И не ответил на мой вопрос.
- Ева, их было так много, - искренне рассмеялся он. – Что ты хочешь знать?
- О блохах, заевших тебя.
- Но это очень серьезная тема, - поморщился Андрей.
- Не для ушей женщины, Андрэ? – обиженно произнесла Ева.
- Не для хорошенькой женщины, которая… - Он поднял на Еву глаза и с усмешкой, почти жестко произнес: - Которая обкрадывает другую женщину…
- О! Такая прямолинейность – мне нравится. Но! Лишь на несколько часов. Пока. И рассказывай. Лучше всего посоветоваться.
Андрей в раздумии покачал головой:
- Может быть, ты и права. – И решительно, по деловому: - Ты, как я понял, отлично знаешь, что сейчас происходит в Украине…
- Развал продолжается. А пора – созидать.
- Да, развал. Все экономические связи нарушены. Не только внешние – в рамках СНГ, - но и внутренние. У большинства заводов, фабрик – нет или комплектующих, или сырья, или – заказчиков.
- Да. И заводы, цеха – станки – продают, как металлолом. Мы знаем. Но это не трагедия, Андрэ – люди живут.
- Существуют. И многие не видят выхода.
- Ты утрируешь. Французское все же лучше. Утрируешь, милый. Украина, кстати, как и Россия, берет на Западе кредиты и закупает все необходимое! И шмотки, и продукты. В чем трагедия? Не вижу.
- А чем расплачиваться? Придется возвращать кредиты с процентами. А как?..
Но Ева перебила:
- Я пока, милый, не пойму – в чем твоя-то проблема.
- Проблема? Верховная Рада, не без влияния извне через лоббистов, приняла закон о более упрощенной схеме финансирования мелких частников, предпринимателей.
- Так это ж хорошо, Андрэ. Ваш Банк будет давать деньги этим мелким предпринимателям под хорошие проценты. И богатеть! Отрадно, что при общем развале – в Украине, как и в России, - банки растут, как грибы.
- Как поганки.
- Андрэ! Пусть вся Украина – торгует. Одни покупают на Западе…
- В Турции.
- Да. Другие – скупают привезенное оптом и перепродают, имея хорошие проценты, мелким торгашам.
- Спекулянтам…
- Перепродают мелким предпринимателям. И вся Украина – все ее люди! – пусть занимаются этим… Предпринимательством.
- Торгашеством.
Ева посмотрела на Андрея пристально, внимательно и изобразила на холеном лице капризную улыбку:
- Хватит, Андрэ. Я устала – все о деле и о деле.
Андрей вскинул на Еву удивленный взгляд: ведь она! она только что настаивала на этом «деловом» разговоре.
- Хватит, милый, - тихо, нежно проворковала Ева. – Сегодня у нас с тобой есть повод отметить этот день шампанским. Нет… Закажем из моего номера. Новость-то приятная… С твоим назначением в Нацбанк проблем уже не будет.
- Уже?!
- Да. И возражений не будет. С тебя – шампанское. Идем, Андрэ! – засмеялась Ева: - О! Ты бы посмотрел сейчас на свое лицо!.. Ох, как многому тебе еще надо учиться, мой милый. Идем же…
Когда они вошли в ее номер-люкс, Ева на ходу сбросила - зафутболила! – черные туфельки, прошлепала босиком в спальню, одним движением расстегнула молнию, и платье-комбинация мягкой волной скатилось и легло у ее ног. Высоко поднимая округлые колени, она шагнула к кровати.
- Милый… Я хочу…
Охваченный смятением, противоречивыми чувствами: одно дело когда все такое происходило там, за океаном, но здесь, в Киеве, где его ждут… Андрей непослушными руками пытался расстегнуть брючный ремень.
- Я хочу… Мне жарко…
- Шампанского? – произнес растерянно.
- Хочу… - она словно не слышала его вопроса: - Хочу…
Удивительная женщина… То обольстительная любовница, то прагматичная бизнесмен-политик, то вот как сейчас – похотливая кошка. Но как она прекрасна!..
- …хочу от тебя беби. Я богата. Я сама воспитаю. Такого же, как ты… - И, как Андрею показалось, похотливо хихикнула: - Так давай, милый, потрудимся. Иди…

Мы выбираем – нас выбирают - 3

1
Пролетело одно и третье воскресенье, но Оксана не напоминала Андрею об обещании, оправдывая, что он занят, что и дома-то вечерами засиживается за своим столом порой до рассвета, и это становится привычкой. Чему Андрей находил еще и оправдания.
- Пойми, Оксанка… Когда вы все спите, спит город за окном, то мне в тиши домашней работается так хорошо! Как ни в каком другом месте. И решения приходят. А в Банке… Блохи заедают…
- Понимаю… - Поддерживая под локоть правую руку с сигаретой в тонких пальцах, она глубоко затянулась, не спеша выдохнула в распахнутое окно дым и добавила: - Только вряд ли стоит твердить мне об этих… блохах…
- Почему? – будто удивился Андрей и торопливо спросил: - Опять курить начала?
- Опять… - и с усмешкой: - А ты только заметил. А насчет блох… Привычкой у тебя становится. Нехорошей привычкой.
- Почему? Я же спросил тебя.
- Отвечу… - Она опять глубоко затянулась – сильно, до боли в груди, до слез, заблестевших в ее черных глазах. – Как это мне сказать тебе… Трудно…
- А то я не пойму, да? – И Андрей, то ли не замечая, то ли не желая замечать того, что происходит с Оксаной, высокомерно глянул на жену. Как-никак – он Директор Банка. А она?.. Все носом пытается его тыкать.
Оксана поняла взгляд мужа, но виду не подала.
- Стереотипы в речи – отучают нас мыслить
И она опять задумалась, глядя в окно.
- Но что из этого? – хмыкнул Андрей чуть насмешливо.
- А то… что лишь усилия, желание и привычка анализировать эти ощущения и закреплять в словах – помогают понять главное в происходящем.
- Конечно, - вскинул он голову. – Это же азы психологии.
- Так почему не делаешь, как должно?
- Ну, Оксанка! – поморщился Андрей. – Я же знаю… Происходит это, когда человек не хочет думать.
- Или когда человек хочет отмахнуться от надоедливого человека. А ты, муженек, последнее время только и твердишь, что тебя заедают эти… блохи. Я понимаю, Андрюша. Все понимаю… Но мальчишкам ты обещал…
- Извини, извини, Оксана. И перед мальчишками я извинюсь. Они еще спят?
- Отсыпаются. Да и время-то, - она взглянула на стоявшие на кухонной полке часы в черном футляре: - Лишь восьмой час. Ты ж хотел поработать с утра.
- Ладно! – пристукнул он кулаком по кухонному обеденному столу. Надо выполнять обещание.
- А как же твои банковские блохи? – усмехнулась Оксана.
- Ты вот смеешься. А мне действительно есть о чем подумать. И посоветоваться…
Оксана молчала. Не торопила: захочет – скажет.
- Понимаешь!..
И он рассказал о навязываемой Банку Верховной Радой и Всемирным банком политике приоритетного, - безоговорочного! – финансирования малого бизнеса. В правительстве немало сторонников этой политики. Но есть и противники.
- А ты?..
- Я?.. Я понимаю… Гибельность для Украины брать такую «политику» за приоритет. Но на меня давят. И я начинаю… сомневаться...
- Андрюша, если сомневаешься – это хорошо.
- Что в этом хорошего?
- Сомнение сомнению – рознь.
- Поясни.
- Сомнение может быть равнозначно растерянности: видишь два пути решения, но не решаешься, на каком остановиться. Тогда решающим может оказаться самый незначительный толчок извне.
- Ну, допустим. И что?
- Но есть сомнение, в котором главное – желание найти верное решение.
- Что значит – найти?! – поморщился Андрей.
Когда он морщился – его красивое с крупными чертами мужественное лицо становится… как обычно говорила Оксана: бабьим. Но на этот раз она, отведя взгляд, промолчала.
- Найти? Значит, еще и еще раз попытаться найти новые факты. Которые бы подтвердили правильность одного из видимых тобой решений.
- Да у меня кипы – горы! – разных справок, заключений институтов, статистика!
- Однако ты сомневаешься?
- Я же сказал, – и он опять поморщился.
- Андрюша… Давай совместим сегодня две вещи. Первое: - сходим с детьми куда-нибудь. Второе: чтобы ты сам посмотрел, что представляют собой эти мелкие торговцы. И насколько они удобны, полезны людям. А потом обсудим. Ладно, ладно… Не будем спорить. Сейчас покормим детей и отправимся. Ты только глянь в окно. Там же лето. Солнце, зелень. Ох, как давно мы, Андрюша, с тобой не гуляли. Как раньше. Как в прежние года…
Андрей встал.
- Пойду будить мальчишек.


2

Сначала они поехали на книжный рынок, известный не только киевлянам: выбрать нужную, подешевле, книгу сюда приходили, приезжали и гости столицы.
Поставив свою черную «Волгу» в грязном переулке, захламленном картонными упаковками, обрывками бумаги и отходами пищи, они прошли за забор, - на рынок. Он действительно был уникальным. Сначала поразил Андрея своими размерами: на нескольких гектарах сотни торговых палаток образовали торговые ряды: узкие улочки, на которых толпились и сновали – тысячи людей разного возраста. И, судя по одежде, разного достатка.
- Впечатляет. – произнес Андрей, тряхнув головой и вытягивая шею, стараясь окинуть взглядом это скопище убогих, порой из брезента и картона лавочек.
Условились, что Оксана с детьми пройдет к лавкам с детской литературой, а Андрей «полюбопытствует»: походит, потолкается, приценится, может что и купит. А через минут сорок – вновь встретятся у своей «Волги».
И разошлись.
С неохотой, даже с некоторой брезгливостью, обходя лужицы после ночного дождя, стараясь не наступить на объедки – он влился в общую толпу искателей… Что искали здесь люди? Молодые, энергичные, как вскоре понял, искали знаний: дешевые учебники, научные монографии, академические сборники, преимущественно советских времен. Дети? Самые маленькие – просили книг поярче, спрашивали сказки. Оказалось: сказки в дефиците! Люди постарше, пенсионеры – спрашивавшие книги Стивенсона, Джека Лондона, Жюль Верна, Майн Рида, Дюма и других прекрасных романтиков – человеколюбивых, заразивших их еще в детские годы романтикой, неуемным желанием и верой, что там... Там, где-то за горизонтом – есть! Есть это нечто очень интересное. Яркое, где и их – там! – ждут интересные приключения. Но… Годы многих обманули. Однако неудовлетворенное томящее чувство осталось. И они, некоторые с брезентовыми сумками на плечах, - толкались, спешили, искали, с жадностью шаря глазами по красочным прилавкам книжных лотков. Но, как убедился Андрей, более всего молодые парни, девушки – искали еще недавно запрещенное: этакие учебники любви. Точнее - учебники секса. И детективы. И пухлые романчики в мягких, кричащих обложках, с примитивным сюжетом и обилием секса, насилия.
Художественную литературу превратили в грязненький шоу-бизнес.
Но, размышлял Андрей, публика здесь и на вид – разная. Вот и этот… Ссутулившись над пестрым развалом книг, плечистый парень в голубенькой спортивной куртке и белой кепочке на иссиня-черных волосах, брал в руки одну за другой книгу в мягкой обложке, листал и аккуратно клал на место. Вот и ему… Грузин? Армянин? – И, приглядевшись к профилю, решил: - Пожалуй – грузин… И ему эти книжицы не нравятся? Или здесь есть и хорошие? И Андрей спросил скучающую продавщицу:
- Извините. У вас имеется в продаже хорошая литература?
- Что вы имеете ввиду?
- Книги Плутарха, Сократа, Цезаря, Ницше – есть?
- Это художественные книги?
- Философские.
- Нет таких.
А копавшийся в книгах плечистый брюнет весело хмыкнул.
- Может быть, Фрейд есть? Нет. Ну, а сказки? Андерсен, Бажов? Нет? – И Андрей возмутился громко: - Где же здесь можно купить хорошую книгу?
- А вы перейдите через дорогу, - посоветовала продавщица. - А у нас – лишь в мягких... - И продавщица, позевнув, отвернулась.
- Но неужели...
- Что вы хотите? – Тихо спросил плечистый грузин, продолжая копаться в книгах.
- Я? Хочу купить настоящую, умную, интересную книгу.
- Например? Можно узнать?
- Давно мечтал купить «Максимы» Франсуа Ларошфуко.
- О!.. Моральные размышления… - в голосе грузина послышалась некая теплота, с которой мы обычно вспоминаем о чем-то очень приятном. - Такие книги преступны… - Незнакомец интонационно подчеркнул слово «преступны». А Андрей разочарованно поморщился:
- Что вы такое говорите?
- Не я… - незнакомец все также не поднимал головы: - Не я. Это сказал Плутарх.
- Тот… – с недоверием спросил Андрей.
- Тот самый. Живший в пятом веке до нашей эры. – И так как Андрей молчал, раздумывая: верить – не верить, то незнакомец сказал: - И отвечу на ваш вопрос, мысленно беспокоящий вас. Вас ведь интересует, что этот самый Плутарх сказал?
- Интересно.
- Извольте. Подлинное творчество преступно, ибо преступает закон.
- Любопытно.
- Хотя и не совсем ясно? Но я поясню. Прогресс был и остается не чем иным, как отрицанием существующего, а точнее – стареющего, отмирающего… Которое, однако, охраняется Законом. И всей армией разного рода чиновников, призванных, чтобы народ, люди «блюли» Закон. А подлинный художник – мыслитель. Он как… Горький сказал – как акушер: - помогает рождению нового и отсекает все ненужное, порой уже загнивающее. Вот потому и преступно. Да и кому в дни беспредела, где все дозволено, кому, скажите, нужна мораль, нравственность? Или – душевные тонкости? Извините… Честь имею… - И, по-военному коснувшись козырька белой мятой фуражечки, пошел прочь.
И, глядя на удаляющуюся плечистую высокую фигуру, Андрей почувствовал, как говорят в таких случаях, - защемило сердце от досады на все и всех.
- Постойте! – окликнул он незнакомца. – Погодите… - И в несколько шагов подошел к незнакомцу, сверкнувшему на него через плечо белками черных глаз:
- Вы – мне?
- Извините. Вы, видимо, имеете какое-то отношение к литературе… - Андрей искал повод помочь незнакомцу, боясь при этом обидеть, унизить подачкой.
- К сожалению - да. Но и мои книги никто не покупает.
- А они у вас есть?
- Лежат в упаковках. В сарае. Издатели вернули – не покупают. А любой книге нужна реклама…
Андрей торопливо достал из бумажника яркую, с позолотой визитную карточку и протянул незнакомцу:
- Вот. Пожалуйста, позвоните мне. Я предупрежу секретаршу, что позвонит… - Но незнакомец промолчал и Андрей продолжил: - Позвонит писатель. И тогда… Сможем у вас купить…
Незнакомец, вертевший в пальцах блестящую карточку, тихо спросил:
- Вы, уважаемый, Андрей Сте-фа-но-вич, - прочел он. - Видимо, недавно там? Наверху?
- Почему так решили? – удивился Андрей.
- Попав туда – наверх – люди быстро черствеют. Сердцем черствеют. А книги есть.
- Хорошо. Купим и раздадим по библиотекам. Вы позвоните?
- А почему нет? Конечно.
И не простившись, вертя в пальцах визитку, и что-то бормоча, - незнакомец пошел прочь...
Андрей долго, в каком-то недобром предчувствии, смотрел ему вслед… И, склонив голову и глядя под ноги, чтобы не влезть в лужу или грязь, охваченный грустными размышлениями и воспоминаниями его литературного детства, - зашагал к своей «Волге».
Здесь его уже ждали жена и радостные, с книжками в руках мальчишки, встретившие отца криками восторга, стараясь наперебой похвастаться купленным.
- А теперь? К Днепру? В парк? – спросил Андрей, усаживаясь за руль.
- Нет, Андрюша… - в голосе Оксаны он уловил коварную усмешку. И обернулся, спросил через плечо:
- Ты, видимо, что-то еще надумала?
- Мы же решили совместить приятное с полезным.
- Еще книжный рынок? Хватит!..
- Поехали, поехали. Ты отвык ходить по таким местам, видеть, чем живут люди. И пока тебя не знают – можно походить, посмотреть. А уж потом-то!..
- Да ладно, ладно, - проворчал он. – Так куда мне вас везти?
- На барахолку.
- Ку – да?!
- Где наши мелкие, как ты их называешь, предприниматели торгуют всем на свете.
- Я не знаю, где это! – Его не покидало раздражение.
- Подскажу. Сейчас налево. Потом… Я скажу…


3

Подъехать близко к «барахолке» оказалось невозможно: за квартал плотно стояли легковые, грузовые автомашины. И автобусы. И народу здесь было еще больше. И само огромное пространство, тоже наспех застроенное торговыми палатками, ларьками даже по какому-то настрою, атмосфере – было иным. Люди разговаривали громко, спорили, ругались иногда чуть ли в крик. И двигались более энергично. А выражение лиц… Не понравились Андрею эти «выражения»…
- И зачем ты потащила нас, да еще и детей – сюда!
- Это жизнь, Андрюша. Пусть привыкают. И тебе это надо. Даже необходимо. Да, да, все эти ларьки, палатки: продуктовые, вещевые, металлоизделий… Всякие! Торгуют всем. И в наши дни это основное поле жизни населения.
- Почему? А магазины? Вон! – он махнул за плечо: - На Крещатике.
- Словно с Луны свалился, мой банкир. Дети! Не отходите от нас. Дешевле-то здесь. Без «посредников». А вернее – спекулянтов. Вообще-то, поинтересуйся на досуге этой «породой». Они же плодятся, как!.. И жиреют. А здесь… Дети!..
- Что – здесь?
- Сами едут покупать.
- В Турцию?
- Да. И в Польшу. И сами продают. Потому и дешевле. Но об этом потом поговорим. А сейчас – потолкайся, погляди, как простые люди живут. А через час… - Оксана глянула на часы, - встретимся у этого вот кафе. А ты – иди. Иди… Полюбопытствуй. – И, с нескрываемым тихим смехом: - Тебя ожидает здесь немало сюрпризов!..
Резко, как норовистый конь, мотнув головой, освобождаясь от свесившегося на глаза чуба, Андрей побрел «любопытствовать». А чтобы не ходить без цели – решил что-нибудь купить. На осень. Или на зиму. Потеплее. Из чистой шерсти. Надо поискать…
Уже через полчаса он мог сделать некоторый вывод. Здесь есть все необходимые людям товары, продукты. Но – преимущественно – низкого качества. Например, шерстяные вещи. Хотя и имели яркие этикетки, - даже с бараньими головами – оказывались, как Андрей убеждался даже на ощупь, - синтетикой; в лучшем случае содержащей немного настоящей шерсти. При этом торговцы божатся, уверяют: «Это настоящая шерсть! Вы только пощупайте! А лучше – оденьте. Я своему мужу такую же купила! Примерьте…»
- Синтетика, - небрежно махал рукой Андрей и отходил.
- А что вы хотите за эти деньги?
А другая продавщица сказала:
- Да кто ж у нас будет здесь покупать настоящие, дорогие вещи?
Вскинув гордо голову, Андрей опять бродил, присматривался. А обнаружив, что оказался у палатки с развешанными на веревке яркими вязаными безрукавками – подошел поближе.
- Есть здесь продавец? – позвал он громко вглубь сизой от тени палатки, где кто-то копошился.
- Есть, есть! – отозвался звонкий женский голос из сизой глубины. Там, - Андрей разглядел не сразу, - худощавая женщина, низко склонившись, разбирала товар. – Чего хотите? – спросила также громко, молодо, не разгибаясь.
- У вас вот вывешена безрукавка…
- Будете мерить? – она вмиг выпрямилась, не оборачиваясь, оказавшись миниатюрной коротко остриженной химической блондинкой; и стала деловито стягивать с плечиков безрукавку.
- Нет, нет, - поморщился Андрей. – Размером побольше. И цвет. Другого цвета. Есть другие? Шерстяные?
- Вот еще… И размер, и цвет, и чтоб!.. – почти весело проворчала продавщица. И стала быстро, энергично выбрасывать из клетчатой сумки на кучу вещей одну за другой… такие же безрукавки.
- А можно я посмотрю? – произнес Андрей неуверенно.
- А чего смотреть. Мерить надо! – голос ее звенел напористо, пальцы быстро, привычно мяли безрукавку, как это делают, чтобы натянуть на голову. И, держа безрукавку в высоко поднятых руках, так что стали видны темные волосы у нее подмышками, продавщица, жмурясь от светившего ей в глаза солнца, вмиг оказалась около Андрея, готовая натянуть ему безрукавку на голову!..
- Нагнитесь! – скомандовала властно.
- Постойте! Я ж хотел посмотреть… И это ж – синтетика. А написано!..
Продавщица, как какой-то заведенный механизм, отвернулась и, также энергично стала опять копаться, выбрасывать вещи из, казалось, бездонной клетчатой сумки, при этом ворча негромко:
- С утра... Мне вот такой… оуенный покупатель!..
- Что?! – Андрей был не столько оскорблен грубым словом, сколько удивлен, обескуражен. – Да как вы… Можете так? Да я… - он сдержался «представляться». Произнес с чувством: - Ведь вы же, судя по всему, интеллигентная молодая женщина! Так что же вы так?.. Что вы с собою делаете, а?..
Продавщица выпрямилась и, сделав шаг вперед, вышла из тени. И впервые внимательно – глаза в глаза – глянула на Андрея. Окинула взглядом и его светлый элегантный, из Вашингтона, костюм, мягкие, телячьей кожи желтые туфли, лимонного цвета тонкую сорочку, галстук в тон – лимонно-голубой аж до брючного ремня… - и лицо ее стало холодно-спокойным. И она тихо и… с достоинством – произнесла:
- Да пошел-ка ты… - и пустила в него матом. И так же тихо, четко, с чувством: - Чего тебе здесь надо? Здесь не зверинец. – И уже презрительно: - Тоже мне… покупатель!..
И Андрей… Растерялся. Он беспомощно оглянулся, надеясь, что толпившиеся рядом люди, слышавшие всю их перепалку, - возмутятся. И подадут голос в его защиту. Он же прав! А они?..
Но не тут-то было. На лицах любопытствующих были или веселое любопытство, или – злорадство – «так его!». Но Андрей все же спросил рядом стоявшего полного лысого мужчину:
- Вы слышали? Это ж возмутительно.
- Нет, - буркнул лысый. – Я ничего не слышал. – И юркнул в толпу. А толпа вмиг стала таять. И кто-то громко бросил, как камень:
- ИнтелиХенция. Слова крепкого боится…
Андрей потоптался растерянно… Потом махнул рукой и быстро зашагал прочь сквозь бурлившую толпу, толкаясь и толкаемый встречными.
А в синем небе, припекая непокрытую его голову – ярко, щедро сияло летнее солнце; и чем дальше отходил Андрей от палатки, перебирая в памяти перебранку с молодой продавщицей, - вспомнил и то, как она вдруг перешла с ним на «ты». Почему? Ясно почему. Она поняла… Что он из тех, кто «выплыл» из этой грязи перестроечной. Не то что она, видимо, человек с высшим образованием, - на корячках перед ним, пижоном, копается в турецком барахле. И зачем тебе, корил он себя, было это барахло?! Но не в этом дело!.. Она, молодая, энергичная, знающая себе цену - этим «ты» как бы встала, поднялась с ним вровень? Да, она знает себе цену, считает, что достойна лучшей доли. А он, его появление? Дали ей это остро почувствовать? Наверное. Вот и послала его... – И Андрей громко, обращая на себя внимание, расхохотался. Молодец женщина. Главное!.. Не потеряла чувства собственного достоинства. Из такой, как она – будут на Украине свои хозяева! Ха-ха-ха…
С этим веселым настроением он и вернулся к своей «Волге», где опять его уже ждало все семейство.
- Папа, мы вот сколько накупили! – бросился к нему рослый Богдан. – А ты? Где твои?..
- Мама. Ну, мам! – Петя дернул мать за руку, озадаченно смотревшую на веселого муженька. – Мама ж! Скажи же! Папа ничего не купил, а рот до ушей. Почему?
- Нехорошо, Петя, так говорить. – И к мужу: - А действительно. С чего это ты такой веселый, а?
- Поехали. Потом все расскажу, - И опять со смехом: - Есть что рассказать.
- А подумать? – лукаво спросила Оксана, усаживаясь на заднее сидение рядом с младшеньким, ее любимцем.
- И подумать – тоже. Поехали. И поговорим. Дома.
- Ты готов?
- Теперь – да.


4

- «…Чуден Днепр при тихой погоде, когда мощно и плавно несет воды свои!..» - произнес Андрей негромко, чуть восторженно, стоя у цементного парапета высоко над Днепром, в зеркальном плесе которого отражались и синее небо, и редкие серебристые облака. И задумчиво, уже тысячелетия, казалось плыли зеленые острова и островки, кое-где сливаясь с низким противоположным берегом, привольно и широко уходившим в розовое марево горизонта.
- Папа, ты все путаешь, - укоризненно произнес розовощекий Петя. И по-отцовски, кивком головы «закинул» светлую челку, уже выгоревшую до белизны.
- Что – путаю? – Андрей был несколько смущен, так как сам чувствовал: подзабыл любимые с детства строчки.
- Слова – путаешь.
- А ты знаешь?
- Конечно же!
- Прочти, пожалуйста.
- Вот: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда тихо и плавно катит воды свои!...
- Молодец, - похвалил Андрей. – Этому вас в школе учат?
- Нет. Мама научила.
- У нас, дети, самая прекрасная мама, - Андрей обхватил Оксану за плечи и чуть прижал к груди. Но Оксана не обняла его за талию, как это бывало раньше. Не прижалась к Андрею, а стояла несколько отстраненно. Андрей почувствовал это и, переведя взгляд с румянощекого Пети в розовую даль, произнес задумчиво:
- Вот так… - И виновато: - При живом отце – как без отца…
Оксана промолчала, а Петя почему-то горячо, чуть ли не со слезами запротестовал:
- Нет, папа! Нет… Мама всегда учит: берите пример с отца, с тебя! – и кивком встряхнул свой светлый чубчик, задравшийся этаким гребешком.
- Хорошо, Петя. Вы оба у нас молодцы. И сейчас вам бы хорошо здесь, в парке, побегать.
- Можно?! – обрадовался младшенький.
- Но неподалеку от нас.
- Бежим, Богдан.
Проследив за убегавшими в чащу парка детьми, Андрей произнес задумчиво:
- Как быстро растут мальчишки.
- У Богдана сейчас особенно трудный возраст.
- Особенно?
- Повышенная чувствительность, обостренное самолюбие, чуткое восприятие всего происходящего вокруг. – В голосе Оксаны Андрею послышался укор, и он поспешно сказал:
- Работа. Столько дел… - И понимая, что лукавит, покосился на Оксану: как она среагирует? Поймет ли, что он лукавит? Но лицо Оксаны, смотревшей вдаль, было непроницаемым. И Андрей обеими ладонями сверху вниз провел по лицу, словно силясь стереть некую маску. Оксана покосилась на Андрея:
- Ты сказал - готов к разговору. Может, здесь и поговорим?
- Да, - произнес не без радости. – Понимаешь!..
И рассказал, повторяясь, о навязываемой Банку Верховной Радой и Всемирным Банком политике приоритетного финансирования малого бизнеса. И что на него давят.
- Помню. И ты тогда мне сказал, что начал сомневаться, - напомнила Оксана.
- Да. И эти дни много думал. Изучал. Знаешь? – засмеялся Андрей. – Читал даже, по диагонали, книги знаменитых финансистов.
- Вроде «Как стать миллионером» или «Секреты бизнеса»?
- И эти. И более серьезные. А вот сегодня! Окунувшись в этот пестрый людской водоворот, в эту стихию мелкого бизнеса, эту повседневную, ежеминутную борьбу за выживание – пришел к решению.
- Интересно…
- Необходимо поддерживать, выпестывать, воспитывать своих бизнесменов.
- Торгашей…
- И их. Сейчас они действительно грубые, мелочные, уже привыкшие строить свой «бизнес» на обмане. Особенно – реализаторы.
- По принципу: «Не обманешь – не проживешь».
- Так. И это развращает их…
- Хуже, Андрюша. Это оскотинивает их. Извини за грубое слово по отношению к людям, чья вина только в том, что они хотят выжить в этом государстве, где правит…
- Беспредел. Так. Но надо помочь им. Чтобы их не засосало болото торгашества.
- Каким образом? Ты уже представляешь?
- В принципе – да. Все должно решаться в комплексе. Нельзя, скажем, вбухав наши небольшие ресурсы для улучшения торговли, забывать о самом главном. А главное – возрождение всей экономики Украины.
- Есть планы? Видишь их?
- Нужны колоссальные средства. То что имеем мы, наш Банк и другие – мизер. И даже что дает Запад – тоже. А деньги на Украине есть…
- В «тени».
- Да.
- Опасно.
- Волков бояться… Иначе Украина все более будет становиться сырьевым придатком.
- Запада.
- И России.
- Андрюша…
- Да?
- Боюсь, ты отнесешься скептически к моим словам… Послушай. У нас в Институте, и в Бюро работают пытливые, ищущие патриоты Украины. Они тоже все анализируют, ищут… - И чуть помедлив, добавила: - А в Донбасе уже и делают…
- Янов? Голова Донецкой области? Его имеешь в виду?
- Да, Иван Янов. Он…
- Он же бандит, – возмутился Андрей. – Он там такие вещи творит. – И убежденно повторил: - Бандит.
- Очерствели люди сердцем. И ты… Ты, Андрюша… - Оксана даже умоляюще прижала кулачки к груди. – Ты, пожалуйста, не перебивай, ты - послушай. Ведь в мире сейчас такие… - Она не находила слов: - такие аморальные, жестокие люди. Они становятся господствующей силой. Во всем мире!..
- А-а… - с досадой махнул рукой Андрей: - Ты опять о глобалистах? Пойми!.. Для бизнесмена, политика – мораль, нравственность - непозволительная роскошь!..
- Я очень тебя прошу... – Оксана словно не слышала его: - Мы сделаем для тебя несколько распечаток книг. Изданных на Западе. Ты можешь с чем-то и не согласиться. Но… Не перебивай. Это тебе знать полезно. Это для тебя…
Охваченный противоречивыми чувствами, Андрей произнес с досадой:
- Блаженная ты у меня, Оксанка.
- Я знаю, Андрюша… Таких людей, живущих сердцем – издревле на Руси называли блаженными. Я понимаю, Андрюша. Я все понимаю… - И чуть слышно: - Если бы не дети – я бы ушла в монастырь…
«Значит, знает!» - решил Андрей и, поморщившись, произнес:
- Хватит. Хватит этих глупостей. И если уж… Ладно. Я согласен. – И, стараясь сменить тему разговора, другим, наигранно-веселым тоном добавил: Время обеда. Едем в ресторан. Я угощаю. Может же финансист моего ранга позволить себе такое?..
- Дети! Едем! Папа решил нас угостить!..



5

Писатель, - незнакомец с книжного рынка, - он ведь так и не назвал свою фамилию, оказался человеком расторопным…
Утром следующего дня, только Андрей успел разобрать бумаги из папки «Входящие» - одни подписать, другие переадресовать в отделы, как селектор, дринькнув, проверещал голосом секретарши:
- Андрей Стефанович, вам звонит тот… Писатель. Вы предупреждали. – Андрей, мысленно похвалив писателя за оперативность, спросил:
- Откуда звонит? Он назвался?
- Из бюро пропусков. Фамилия Георгий Гонгадзе.
- Так… Переадресуйте его моему пресс… - Но вспомнил – некстати! – упреки Оксаны: «Очерствели люди сердцем», и изменил решение. Сказал: - Нет. Пусть пройдет ко мне.
- К вам? – в голосе секретарши было осуждение и удивление: она уже знала, как разборчив ее шеф в разного рода контактах с людьми.
- Да. – И торопливо отключился.
Забыл Андрей, мечтавший когда-то стать летчиком и много читавший о профессии смелых, что если летчик при взлете, а особенно при посадке в последний момент меняет продуманное решение – это обычно заканчивается аварией…
Писатель вошел, аккуратно прикрыл за собою массивную филенчатую дверь, сделал несколько строевых шагов и замер, вытянувшись в шагах трех от стола Андрея.
- Спасибо, Андрей Стефанович, что нашли время…
Андрей встал при его появлении. И, делая вид, что разбирает на столе папки, глянул изподлобья на писателя. Одет, как прежде: - голубенькая спортивная куртка, синие джинсы, кроссовки, лишь не было белой кепочки и густые иссиня-черные жесткие волосы курчавились эдакой высокой черной папахой. Большие глаза сияли. Радостью надежды? Как же… Глава Нацбанка не переадресовал, а сам вот… И Андрей, представив такой ход мыслей писателя, не стал приглашать того сесть. Демонстративно глянув на огромные, в деревянной тумбе, напольные часы, произнес:
- Да. Времени у меня действительно мало. Так вот… Мой пресс-секретарь уже получил указания. Насчет ваших книг. Сейчас и пройдите к нему. В приемной, - он кивнул на дверь, - подскажут. – И заметив, как улыбка на смуглом лице чуть поблекла, спросил:
- Вы, Георгий, сможете это сделать сейчас же?
- Так точно! – В голосе посетителя по-прежнему была радость.
Услышав это армейское «Так точно», Андрей, чтобы смягчить впечатление от встречи, спросил с улыбкой:
- Вы, Гонгадзе, видимо, недавно из армии?
- Воевал. В Абхазии.
- Вот как… - И Андрей покивал головой, как бы говоря: представляю, что пришлось пережить.
- Да. Еще ношу в руке осколки. Засели. – И Гонгадзе покосился на свою правую руку, прижатую к бедру.
- И ваши симпатии были… конечно…
- Я же грузин.
- Ясно, ясно… - Улыбка на лице Андрея стала шире, а прищур опущенных глаз жестче. Он даже подосадовал: надо было сначала узнать – что за человек? А потом…
И спросил:
- Были добровольцем?
- Сначала как журналист. Писал репортажи. А потом… Убедился!.. Одним пером ничего там не сделать.
- И взялись за автомат?
- Так точно, - улыбка Гонгадзе стала обаятельней; доволен, что его понимают.
- Ясно…
А мысленно Андрей чертыхался. Ну какого черта было приглашать этого журналиста к себе? Журналисты, писатели - вообще люди авантюрного склада. Даже большие писатели и те… Хемингуэй, Кольцов – тоже хватались за винтовки. Эмоции. Романтика. А этот? Чего доброго – романтический авантюрист? Зачем мне, государственному лицу, такие знакомства!..
- Так вы, Гонгадзе, зайдите сейчас к пресс-секретарю. – И опять глянул на тумбовые часы: - Пока он не ушел.
- А книги?..
- Я же сказал. Мы у вас покупаем и передаем в бибколлектор. А те – по билиотекам. Вас что- то не устраивает?
- Нет, нет. Все о´кей! И извините…
- Да?
- Может быть… Я смогу быть полезен… Как журналист?
- Спасибо. Оставьте свои координаты у пресс-секретаря. Вас ведь не трудно будет найти?
- Конечно! Мои координаты – редакция газеты «Украинская правда». – Произнес не без гордости.
- Тогда… Не смею задерживать…
- До свидания. И спасибо! – И Гонгадзе торопливо выскочил из кабинета. Но второпях не закрыл за собой высокую филенчатую дверь, а потому быстро вернулся, глянул в кабинет сквозь щель: - Извините. Забыл закрыть. Вот! Закрываю…
Андрей, глядя на плотно закрывшуюся дверь, невольно подумал: И дай-то Бог – навсегда.
Однако… Как говорится: человек предполагает, а Создатель – располагает.


04 – СУДЬБА ЛЬ ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ

Прошло три месяца. Прекрасный, неповторимый Крещатик, тенистые улицы и улочки, скверы и парки, лесные кручи над Днепром и необычайно яркие, четкие дали, как это бывает в пору золотой осени, - все было одето в золотое убранство бабьего лета, и с золотой паутинкой, и ярким синим небом и уже прохладными, порой и с холодными утренниками.
Наступила та дивная пора, «очей очарованье», которую в народе еще называют бабьим летом…
Людей радовали багрянец и золото листвы, уже тихо слетавшей с деревьев, устилая дороги, асфальт тротуаров, шурша под ногами…
Андрей, которого уже мало кто называл по имени и даже по имени-отчеству, а все более, особенно неуемные просители, величали «господин Директор» или «господин Мазин», - тоже радовался золоту осени. И своим успехам… Положение его как директора Национального банка стало прочным. Завистники даже шептали за его спиной: «Далеко пойдет!», а более солидные, многозначительно кивая головой, говорили: «Он знает, чего хочет.» Да, Андрей Стефанович Мазин, вкусив сладость власти, знал… Понял, чего хочет. И его уже не удовлетворяли ни сделанный в квартире евроремонт, ни дача над Днепром, ни служебный БМВ и личный «Мерседес», ни счета в украинском и зарубежном банках. Правда, небольшие. По современным меркам. Но… У него не было той гобсековской страсти, которой, по сути, одержимы все банкиры, все финансисты мира: пользоваться деньгами, чтобы снова и снова делать деньги! Он ценил деньги, но лишь за то, что они давали ему лично, семье возможность жить безбедно, не отказывая в самом необходимом. А как большие деньги… Лишь средство для достижения цели. Ну, да, конечно... И как средство для укрепления самостийности, незалежности ридной Украины. И он все более убеждался в правоте обольстительной Евы, внушавшей – пожалуй, уже и внушившей – деньги, большие деньги, финансы – это средство. Это орудие большой политики. А политика? Для тех, кто взлетел или вполз на самые вершины – это захватывающая, многоходовая, неустанная, бескомпромиссная, жестокая – игра. Где выживает – сильнейший. А Ева… Она хочет видеть Андрея очень сильным.
Их отношения за эти месяцы окрепли, почти упорядочились, чему способствовало и то, что Ева обзавелась в одном из тихих переулков, почти в центре Киева, своей квартирой. Это даже не просто квартира. Это двухэтажный коттедж, на верхнем этаже которого и расположена огромная квартира Евы, а на первом – ее офис, куда можно попасть и с фасада, поднявшись по мраморным ступеням к бронированной двери, слева от которой бронзовыми буквами по белому мрамору уведомлялось: «Киевский филиал Американского фонда обучения общению». А чтобы эта бронированная дверь приоткрылась – надо или набрать код на электронном замке двери, или нажать кнопку домофона, и, услышав голос дежурного, назвать себя и объяснить цель визита. И тогда, возможно, посетителя впустят и пригласят в одну из многочисленных комнат, где американизированная милая молодая сотрудница выслушает посетителя. И постарается помочь. Но этот вход с фасада не для Андрея.
И хотя Андрей официально является клиентом этого Фонда, пользуется порой консультациями опытных американских юристов, но большей частью проходит к Еве через дверь, которая в торце этого двухэтажного особняка. Оттуда – на второй этаж, где и находится «гнездышко», как Ева называет эту свою квартиру, по киевским меркам роскошно обставленную, а по американским – просто и утилитарно. Со всеми удобствами. Особенно удобна спальня с широченной кроватью с резной дубовой спинкой, двумя тумбочками, коврами, картинами. Уф!..
Кровать – не только ложе любви, но часто и поле их, порой, долгих бесед, споров, в которых все чаще последнее слово остается за Евой.
И в этот поздний вечер, заранее предупредив Оксану: «Приеду поздно», он через дверь с торца, нажав шесть заветных цифр, вошел в крохотный вестибюльчик. Отсюда деревянная скрипучая лестница вела на второй этаж – в квартиру Евы. А под лестницей была еще невысокая дверь в служебные помещения первого этажа. И вот, взявшись уже за деревянные перила, он вдруг услышал доносившиеся из-за этой закрытой двери – голоса. И голос… Евы? Чуть помедлив, Андрей постучал в дверь и толкнул ее.
И то, что он увидел – удивило его…
В глубине комнаты со столами, заставленными компьютерами и мониторами, - за низким столиком кофейничали трое: Ева, седобородый Пит и еще… Он сидел спиной к двери, но Андрей узнал эту характерную иссиня-черную курчавую папаху волос… Георгий Гонгадзе? Вспомнил он имя журналиста и, раздосадованный, Андрей чуть замешкался у двери, а Пит, стрельнув в него взглядом, произнес скороговоркой:
- Мы уже заканчиваем… - И опять перевел взгляд на журналиста: - Мы надеемся, Георгий… Наш взаимный обмен информацией будет полезным. Вы, Георгий, знакомы с редактором Притулой…
Но Ева помешала Гонгадзе ответить: не поднимаясь из низкого кресла, она помахала Андрею рукой с дымящейся сигаретой и громко позвала:
- Проходи, Андрэ. Присядь на минутку.
И журналист обернулся – это был он, Георгий Гонгадзе. Он узнал Андрея и расплылся в радостной улыбке:
- Здравствуйте, Андрей Стефанович! – Ему было приятно показать свое знакомство с самим главою Национального банка Украины. А у Евы, видимо, не ожидавшей подобного – удивленно вытянулось лицо. Пит… Смежив белесые реснички, он, как показалось Андрею, довольно хмыкнул в седые усы и бородку. И, переведя взгляд на Гонгадзе, спросил:
- Вы разве знакомы?
- Да, да. Знакомы! – улыбка на лице Гонгадзе стала еще шире.
А Ева поднялась из кресла. Чувствовалось, что она несколько растеряна. Не ожидала?.. И Пит, задержав на ней взгляд, сказал:
- Вы, Ева, тогда идите… Я закончу беседу. – И кивком простился с Андреем.
Ожидая Еву у двери на выход, Андрей слышал, как Пит будничным тоном… наставлял Гонгадзе:
- Я говорил про Притулу. Она… Если не постесняется – напомнит, что у вас есть общие знакомые. И назовет меня, Пита. Я понимаю, Георгий. У вас не хватает материала на газету в Интернете… И вам нужны интересные знакомства с людьми информированными. Кстати, недавно, в Крыму познакомился с Николаем Ме… (Андрей не расслышал фамилии). Если доведется с ним встретиться, знайте – человек он очень информированный. Я убедился… - И со смешком: - Так что вот сколько у нас с вами может быть «общих знакомых…» И потом…
По скрипучей лестнице они молча поднялись к Еве, взвинченные происшедшим и понимающие значение произошедшего.
В гостиной Андрей бросил плащ и шляпу в глубокое кресло и гневно, повернувшись к Еве:
- Как все это прикажешь понимать?
- Милый… - Ева попыталась прижаться к нему высокой грудью, но Андрей отстранил ее: - Ответь. Ты же знала, что я подъеду.
- Да, милый. – Ева легким движением руки взбила свой пышный венчик рыжих волос. – И мы даже… Мы видели. По монитору. Как ты подъехал.
- И что ж?
- И я сказала Питу…
- Что и КАК ты ему сказала?
- Милый, ты никогда не разговаривал со мной таким тоном.
- Отвечай.
- Пит… Понимаешь… Он будто даже усмехнулся. Сказал: «Мне будет приятно увидеть Андрея. Потом уйдете.» Так он сказал. – Чуть растерянно щебетала Ева.
- Где и когда Пит познакомился с этим… Гонгадзе?
- В Крыму… Нет, в Виннице, милый. Недавно. В июле он туда летал. На пару дней. И хвастался. Что завел интересные знакомства.
- Где?
- В Крыму.
- Я про Гонгадзе.
- Тогда он упомянул про Винницу и Гонгадзе.
- А разговор этот? Почему такой разговор здесь, у вас, в Фонде, где я часто бываю?
- Пит говорил… Будто Гонгадзе не поверил ему. И просил назначить встречу в официальном офисе.
- В посольстве США?
- Но Пит не согласился. И договорились встретиться здесь. А Гонгадзе даже сказал, что им в редакции газеты «Украинская правда» это «контора» хорошо известна. Вот так все было…
В голосе Евы слышалось искреннее огорчение. Но Андрея ни в коей мере не успокоили эти объяснения. И он спросил:
- Неужели ты, Ева, ставшая мне… Неужели не понимаешь?!. Пит может повесить мне на шею этого журналиста. Как удавку?
- Милый… Ты все преувеличиваешь. Тебе нужно серьезно отдохнуть. Но давай хотя бы отвлечемся. Хорошо, милый? Нужно учиться владеть своими чувствами. И мыслями – тоже. Давай подведем небольшой… тренинг. Ты ведь устал…
Андрей тяжело вздохнул – вспышка гнева опустошила, обессилила его.
- Ах, как я рада видеть тебя, милый, - проворковала и добавила тоном не допускавшим возражений:
- Садись, милый. Не сюда – за стол. Напротив меня. И чуть в сторону. Теперь видишь свое отражение в большом зеркале? Хорошо. И послушай внимательно. Все, что я тебе сейчас скажу, мой милый, очень важно. Итак… Дела твои, как нам известно, идут неплохо…
- Хорошо, - проворчал Андрей.
- Лучше сказать мягче: неплохо. Слушай сюда. Твои встречи с премьер-министром становятся регулярными… - выжидательная пауза.
- Это ж в порядке вещей, - самодовольно улыбнулся Андрей и ослабил узел галстука, и принял более непринужденную позу.
- И Президент тебя привечает… - Ева опять сделала паузу и Андрей, поморщившись, произнес:
- Не совсем…
- Поясни.
- Понимаешь!..
- Лишнее слово, - поправила Ева. – Мобилизуйся.
- Президент часто бывает слишком прямолинеен. И груб. Он не терпит возражений.
- Он же Президент. Пока…
- И я должен со всем соглашаться, не возражать?
- Надо быть, милый, дипломатичным. Знаешь, в чем искусство дипломатии? – весело спросила Ева.
- В чем? – Андрей был хмур.
- При встрече со злой, агрессивной собакой – твердить ласково: «Хорошая, очень хорошая собачка…» - пока не нащупаешь под рукой увесистый камень. Понял?
- Играть?
- О! Об этом мы и поговорим. Не перебивай. Ты говорил: тебе нравился бывший президент Америки Рональд Рейган.
- И сейчас нравится.
- А ты задумывался: чем он тебе нравится?
- Он первым назвал Советский Союз Империей Зла, и даже в своих официальных телеграммах – который Советы были обязаны публиковать! – упоминал об этом. Тем самым информировал миллионы советских людей.
- И ты, конечно, догадываешься: все это было продумано мозговым штабом нашего Президента.
- Все?
- До мелочей. А «мелочей» у Президента не бывает. Все выверяется. Все должно работать и работает на его имидж.
Андрей рассмеялся и вяло махнул рукой на Еву.
- Президент так воспитан, - Ева интонационно подчеркнула слово «воспитан», - так подготовлен, что никогда не позволит себе махать рукой на собеседника. А тем более на женщину.
- Извини, - Андрей, словно провинившийся школьник, сел прямо.
- Но продолжим. Скажи. А как человек, как личность – он тебе тоже симпатичен? Или нет?
- Очень симпатичен.
- Чем?
- Понятностью. Его манеры…Позволяют понять, как он реагирует на услышанное или на происходящее. Или…
Ева подсказала:
- Как относится сам к тому, что говорит? Так?
- Да.
- Итак. Когда Рональд Рейган выступал, разговаривал или слушал, - у тебя создавалось впечатление, будто ты понимаешь его чувства, что он в это время предельно искренен?
- Да.
Чуть обернувшись, Ева взяла с ночной тумбочки одну из лежавших там книг:
- Вот. Ты знаком с такой книгой? Автор Алан Пиз.
Андрей взял книгу в руки, открыл титульный лист, прочитал вслух:
- «ЯЗЫК ЖЕСТОВ, или как читать мысли людей по их позе, мимике, жестам». – Полистал, сказал с восхищением:
- Здесь целая система.
- Наука. Которой учились и учатся не только артисты сцены, но и самые… - Ева тихо рассмеялась. – Самые популярные политики. И прошлого, и настоящего. А с актерской системой Станиславского ты знаком?
- Ева, дорогая! Я же – финансист, счетно-вычислительная машина.
Ева опять рассмеялась.
- Над чем ты смеешься? – обиделся Андрей.
- Извини, милый. Я вспомнила. Один знакомый называет вас: счетно-обсчитывающие машины!
- В этом есть доля правды, - в раздумии произнес Андрей.
- А вот таких вещей тебе говорить нельзя.
- Почему? Даже тебе?
- Ты сказал нечто… искреннее. И на лице твоем была эта искренность. А искренность ни для бизнесмена, ни… Тем более для политика - непозволительны.
- Но мы же только что говорили об… искренности Рейгана!.. – И тише: - Значит… Неужели и это – игра?
- Весь мир «лицедействует». Известна тебе эта фраза?..
- Якобы была написана над входом в театр Шекспира.
- Да. И из всех самые искусные в этом те, кто поднялся наверх. Не перебивай. Еще в древних государствах сенаторы и прочие обучались, например, ораторскому искусству. А значит, и языку жестов, мимике, позе. Известно, что Наполеон брал уроки у знаменитого актера того времени Тальма.
- И о Сталине писали.
- И о Ельцине. Это о тех, о ком стало известно. Без этого, мой милый, карьеру не сделаешь. Этому мы… Я буду помогать тебе. Начнем… - И тем же тоном вдруг спросила: - Милый, почему в прошлый раз ты опять не подмыл свою попку?
У Андрея от удивления вытянулось лицо, он почувствовал, что его охватывают стыд, досада.
- Вот, вот… - мягко произнесла Ева. – Посмотри на себя в зеркало. Хорош? Вот как легко ошарашить, а значит, и вывести из себя лишь одним вопросом.
- Ты нарочно?
- Занятия начались, милый. И мы сейчас продолжим с тобой подбирать для тебя и делать привычными этакий набор мимических масок, жестов, поз. Итак…


2

Недели через три после начала этих уроков, как-то утром за завтраком, когда Андрей отвечал Оксане на вопрос – как его дела в Госбанке, - она вдруг прервала его:
- Андрюша, постой… Я вот смотрю и не могу понять: что это в тебе изменилось?
- А что? – Андрей вскинул брови, округлил глаза и вытянул губы хоботком; при этом выражение лица его стало по-детски непосредственным, чуть наивным.
- Вот, вот! С мимикой твоей что?
- А!.. – он отвел глаза. Он был готов к такому вопросу: - Понимаешь... Работа такая. Люди разные. Очень разные. И приходится… Играть приходится.
- Я вижу…
- Не понимаю. Все более не понимаю тебя, Оксанка.
- А чего понимать-то. – И с грустью: - Я же говорила, что ты далеко пойдешь. Если…
Андрей изобразил широкую добродушную улыбку и, стараясь свести все к шутке, перебил Оксану:
- …Если, как говорится: милиционер не остановит.
Говоря это, он думал, что раз уж Оксана замечает его «игру» - то права Ева. Нужно работать. Нужно, чтобы «приемы общения» не были наигранными, а стали бы органическими. Органическими? Но для этого надо изменить главное – образ мышления. А что это даст? К чему это может привести? Он не знал. И они – его «воспитатели» - правды не скажут. Разве только еще Оксанка… Но и она!
И так как пауза затянулась и желая перевести разговор на другую тему, произнес с укором:
- Я все более не понимаю тебя. Позволь... То ты меня в чем-то обвиняешь. Как сейчас. То… Уговариваешь на встречи с твоими сотоварищами!..
- А ты боишься.
- Конечно. Я – как ты говоришь: - «главный кассир Украины». И даже!.. По секрету. Речь идет и о премьерстве. И я должен встретиться с твоими единомышленниками?
- Надо, Андрюша.
- Но они же – в оппозиции власти. Да, да, я кое-что слышал о тех книгах. В оопозиции власти, к которой принадлежу и я.
- Тоже – стереотип…
- Не понял?
- Стереотип мышления «совкового» чиновника.
- Ну, это уже… Оскорбительно.
- Андрюша. Я гляжу на тебя и думаю… Неужели все твои командировки в Западные страны не научили тебя азам демократии?
Андрей резко встал, но справившись с чувством, произнес:
- Хорошо… Я согласен и на встречу. Ради… «демократии».
И, невольно вспомнив недавнюю встречу с представителем «демократической» прессы, опять подосадовал на своих американских друзей.
Недобрые предчувствия, давившие неясной тяжестью его сердце, говорили, что еще не раз доведется услышать об этом журналисте…


3

До весны прошлого года дела у журналиста Георгия Гонгадзе шли неважно. И мечта создать в Интернете газету «Украинская правда» оставалась пока мечтой, несмотря на все его, как руководителя проекта, усилия. Где взять денег? Знакомство с главой Нацбанка сначала дало Георгию некую надежду, но после «общения» с пресс-секретарем он понял – пустой номер.
И вот, как часто бывает – помог случай…
Некоторое время спустя, как-то зайдя в знакомое Интернет-кафе, он разговорился с друзьями и пополнил свои знания интересными подробностями о зарубежных счетах Президента Украины Леонида Кучмы. И еще!.. О причастности вице-спикера парламента Медведчука к торговле детьми. И вывел все это на свой сайт.
И сайт не остался не замеченным…

Для Президента Кучмы обзоры прессы готовил его помощник Литвин. Содержание некоторых статей он лишь кратко излагал, других – даже комментировал, а иные – и прилагал к «Обзору». Так, из одного из таких «Обзоров» Кучма узнал и о существовании журналиста Гонгадзе, причем сразу из двух «источников»…
Литвин вошел в кабинет Президента в тот момент, когда там находился глава СБУ Деркач. И был приятно удивлен, что разговор ведется о журналисте Гонгадзе.
Литвин, присев на диван, с интересом прислушался.
Оказывается, недавно в российской прессе, с которой имел деловые связи сын главы СБУ – Андрей, появилась броская статья. В ней Деркач-младший преподносился как вероятный «наследник» на президентский пост, да еще в качестве нового украинского «Путина». Статья вызвала массу язвительных насмешек в оппозиционной прессе.
И Деркач-старший был возмущен, взволнован:
- Леонид Данилович, прочтите вот… Буквально две минуты. Вот… Организовали такую статью! Что следующий украинский Путин – это Андрей! Андрей Деркач. И это… Организовал Гонгадзе.
- Гонгадзе? Так вы ему…
- Да, так. Я его… - захлебывался Деркач от ярости. – Я, просто чтобы вы знали… Все написанное – дурь, никому не нужная. Но… Вот что делает. А газету… интернетовскую будем давить.
Кучма, рассеянно листавший странички текста, произнес:
- Гонгадзе… Нет. Не знаю.
Литвин, решив, что пора и ему сказать слово, встал и положил на стол перед Президентом свой «Обзор» и добавил с усмешкой:
- И здесь… Гонгадзе отличился…
- Он?! Вот! Я же и говорю, - словно обрадовался Деркач. А Кучма, прочитав подчеркнутые красным карандашом строчки из «материала» Гонгадзе о зарубежных счетах Кучмы, смачно матюкнулся:
- Вот, дерьмо… - И к Деркачу: - Так ты… Разберись с ним сам. Как следует.
- Да я!.. Гонгадзе поставлю… на место.
С того дня СБУ начала оперативную разработку журналиста Георгия Гонгадзе.


3

Сам автор Интернет-проекта Георгий Гонгадзе, как и его газета, не представляли собой серьезную оппозицию; не был Гонгадзе ни лидером, ни кумиром читателей.
Но его скандальная статейка на какое-то время помогла ему …
Сайт привлек внимание спонсоров.
Отрекомендовавшись «людьми Марчука», они предложили свою помощь. И позже, разговаривая с Гонгадзе, спонсоры не скрывали, что имеют некое отношение к самому секретарю Совета безопасности Украины, бывшему шефу КГБ Украины и экс-кандидату в президенты Украины Евгению Марчуку.
Спонсоры предоставили газете помещение и оргтехнику. А вскоре и передали пару тысяч «зеленых» на зарплату и текущие платежи.
Но все рухнуло! Рухнуло совершенно неожиданно для Гонгадзе…
Денежные затруднения и нехватка материала вынуждали Георгия предлагать коллегам размещать свои материалы на сайте на «безвозмездной» основе. Но и это не выручало. Поэтому Гонгадзе договорился с руководством газеты «Грани» перепечатывать их материалы в «Украинской правде». И порадовав своих сотрудников этим известием, Гонгадзе строго предупредил: ни в коем случае не пользоваться публикациями корреспондента «Граней» Татьяны Коробовой, которая демонстрировала свою явную неприязнь к Марчуку. И напомнил – нас спонсирует Марчук.
И вскоре уехал в Винницу. Там ему предстояло в качестве политтехнолога организовать предвыборную кампанию местного мэра. Это тоже была одной из статей пополнения скудного бюджета газеты.
Круг читателей «Украинской правды» был очень узким: депутаты парламента, их помощники и партийные деятели; а общее число посетителей сайта за несколько месяцев не дотягивало и до десяти тысяч.
А помощь спонсоров была этакой манной небесной.
И вдруг все рухнуло…
В дни пребывания в Виннице Гонгадзе, будучи и обаятельным, и общительным, старался заводить полезные знакомства, передоверив ведение газеты Алене Притуле. Она приезжала к нему на выходные. Для информации. А уезжала в понедельник, так как спасительные «Грани» выходили по понедельникам, а на сайте «Украинской правды» появлялись по вторникам, средам. И вот в конце мая на сайте «УП», вопреки запрету Гонгадзе, он увидел размещенный там скандальный материал Татьяны Коробовой под броским названием «Претенденты и президенты, расслабьтесь!» И поливала Марчука…
Гонгадзе читал текст на мониторе и чувствовал, как его охватывает злость.
Вот!..
«…Конечно, народ вправе порассуждать на тему: рвался ли 60-летний генерал во власть, предавая всех и вся, чтобы порешать народную долю и озаботиться судьбой Украины – или он искал вариант любой ценой присесть на такое место, которое бы давало ему возможность содержать новую жену с новоукраинскими запросами, которые потрясают даже самую крутую киевскую тусовку, полушепотом обсуждающую волнительный вопрос: какие заработки (не зарплата же!) должны быть у спонсора, чтобы молодая дама его сердца запросто могла потратить за один визит в фешенебельный магазин 15-20 тысяч долларов…»
Предчувствуя реакцию спонсора, Гонгадзе в гневе позвонил в Киев Притуле. И в резких тонах потребовал незамедлительно снять этот материал с сайта. А на его вопрос: почему она пренебрегла его запретом публиковать материалы Коробовой, Алена, заволновавшись, пролепетала:
- Я думала… Надеялась, что это вызовет… Привлечет к нам больше читателей.
Привлекло…
Вечером того же дня в редакцию пришли крепко сбитые вежливые парни и вынесли все компьютеры. А сотрудникам редакции предложили очистить офис.
И Георгию пришлось начинать почти все сначала. Арендовать новый офис, покупать новую оргтехнику, на что ушли все деньги, заработанные им в качестве политтехнолога в дни выборов мэра Винницы.
Выручила Винница… Там же он познакомился и с «гражданином без отчества» неким Питом. Судьба? Или чья-то воля, далеко идущий расчет?..

Ваш комментарий
	Отправить комментарий